дальше?
– А ты кто по жизни?
– Я – местный опер. Во время войны гонялся здесь за «Чёрной кошкой»…
– Я слышал, что это московские дела.
– Да этих «чёрных кошек» во всех мало-мальски больших городах России полно было. Ну, дальше что?
– А дальше война. Катя с родственниками была эвакуирована в Сибирь. Семён погиб в сорок втором на подводной лодке. Теперь новорожденного надо Семёном назвать в честь погибшего. Это не сложно.
– Хочешь сказать, что весь сыр-бор только ради имени новорожденного? – ухмыльнулся Антон, – неужели надо было такую карусель затевать.
– Операцию наверху разрабатывали и одобряли. Поди разберись, что там у них за комбинации…
– Может и войну ради этого затеяли? – подначивал Антон.
– Нет. Война – это слишком. Это же один из многих возможных сценариев.
– Ну, вот и пришли.
* * *
В это время в кабинете главврача шли разборки.
– … ведь чудом мальчик остался живой, – распекала всех Валентина Ивановна, – кто делал амниотомию*)?
– Ольга Николаевна, – оправдывалась дежурная медсестра Вера, – ей же профессор приказал.
– Вы что, все с ума посходили? Какой профессор у нас и среди ночи?
– Из горбольницы. Очередную роженицу привезли и он с ними приехал.
– Как фамлия профессора?
– Да не помню я. Чудная такая.
В этот момент дверь с шумом распахнулась и на пороге показалась молоденькая девушка в белом халате и сбившейся набок косынке.
– Валентина Ивановна, – с криком ворвалась девушка в косынке, – Погребняк этот пришёл в себя, схватил свои документы и убежал. Михеич костылём хотел его остановить, так он так его толкнул, что костыль вылетел и чуть стекло в регистратуре не вышиб.
– Во! Фамилия профессора была Погребняк!
*) – Амниотомия – преждевременное искусственое вскрытие родового пузыря.
Глава 2.
«Собакина речка»
«Старею», – думал Погребняк, сидя у себя в комнате, которую он снимал в одном из бараков четвёртого участка. Бараки были государственные, но, имея удостоверение МГБ, это было сделать не трудно. Уже пришёл циркуляр ЦЦ, чтобы предоставить отчёт об эпизоде, который случился 21 июля в пятом роддоме. Отчёт писать не хотелось и не только потому, что это был первый провал за многие-многие годы (в работе Погребняка случались недоработки, промашки и прочие трудности, но полного провала никогда не было), а ещё и потому, что Демьян не понимал, как это могло вообще произойти. Он помнил, что склонился к кроватки новорожденного, читая бирку с фамилией, и вдруг – темнота. А очнулся он в орденаторской, в компании какой-то девчонки-медсестры. На следующий день он провёл негласное расследование. Медсёстры ничего конкретного не сказали. Мужик-привратник вообще ничего не знал – не его была смена. Больше всего его смущал приличный желвак у основания шеи за ухом, да след на запястье, как от наручников, но он быстро сошёл. Этому объяснений не было, но в отчёте об этом утаивать нельзя.
По