лицами стоявшим у могилы.
Ирина вернулась домой. Уже на пороге она поняла, что в квартире кто-то есть, и это – не Алексей Лазаревич. В гостиной горели свечи, от них исходил едва уловимый запах воска. На столике стояла наполовину опустошенная бутылка вина, вторая, уже пустая, валялась на полу, а в кресле, укрыв ноги пледом, сидела Людмила, мать Ирины, и курила.
– Здравствуй, дочь, – заплетающимся языком произнесла она.
– Мама, ты пьяна?
От неожиданности Ирина впервые за много лет произнесла это слово, обратившись к ней.
– Ради того, чтобы услышать, как ты меня назвала, стоило напиться, – хрипло засмеялась Людмила.
– Почему ты здесь?
– То же самое я хочу спросить у тебя.
Ирина с раздражением посмотрела на нее. Не худая, а сухая – от постоянных перекусов и беспрерывного курения, – с огромными грустными глазами, с тонкими руками-веточками, которые не умели обнимать, с широким ртом и узким подбородком, Людмила была и красива, и ужасна одновременно. Дело было не в ее худобе и не в преувеличенно крупных чертах лица, а в холодном блеске глаз и явном безразличии ко всему, происходящему вокруг нее.
– Зачем вернулась? – жестко спросила Людмила и потянулась за бокалом.
Ирина выхватила его, не дав матери взять бокал в руки.
– Я позвоню Артуру, скажу, чтобы приехал за тобой, или вызову такси. Выбирай.
– Бурмистров уже звонил. Он скоро будет здесь. Отдай, – потребовала Людмила.
– Пожалуйста, пей. Мне все равно, – Ирина с грохотом поставила бокал на стол. – Я иду к себе.
– Останься, – жалостливо попросила Людмила. – Неужели ты меня никогда не простишь?
Ирина непонимающе посмотрела на нее.
– Ты ни в чем передо мной не провинилась, – сказала она наконец, присев рядом с матерью.
Людмила склонила голову ей на плечо:
– Я лучше знаю, где ошиблась.
– Мне не нужна твоя исповедь. Оставь ее при себе.
Ирина поднялась и отошла в сторону.
– Поэтому ты здесь? Дома Артур не позволил бы тебе напиться?
Ирина с сожалением посмотрела на мать. В ее душе появилось ощущение, будто она извиняется перед самой собой за поведение Людмилы. Весьма гадкое чувство, учитывая, что она ни в чем не была виновата.
– Кремируй меня после смерти, – внезапно сказала Людмила.
– Что?! – разозлилась Ирина. – Какая смерть?! Да у тебя здоровье железное! Пьешь, куришь, неизвестно когда и что ешь, не спишь, но при этом никогда не болеешь. Я даже не помню, чтобы у тебя когда-нибудь хоть насморк был! И ты умирать собралась?! Да ты любого переживешь! Все! Хватит с меня смертей! Ненавижу смерть и разговоры о ней! – выкрикивала она, не обращая внимания на пристальный взгляд матери, и успокоилась, лишь когда раздался звонок в дверь.
– Забирай ее, – вместо приветствия сказала Ирина приехавшему за пьяной матерью отчиму.
– Здравствуй, дорогая.
Бурмистров решил быть вежливым и протянул ей руку. Ирина мгновенно смягчилась, услышав теплые