модный твидовый пиджак и «поддевку»-джемпер с треугольным вырезом.
– Перед вами Музей национальных традиций, – просветил его Вадим.
– Ну конечно, – театрально, чтобы и с галерки можно было увидеть, – округлил глаза Егоров. – Ты же у нас эстет. И мне, как и тебе, тоже позарез хочется взглянуть на хранилище. Говоришь, «Восточный фонд» был переведен в Тунис в 1957 году?
– Да. Когда президентом страны стал Хабиб Бургиба. Он был юристом, не раз подвергался арестам за агитацию против французских колониальных властей. Был освобожден гитлеровцами, принят самим Муссолини. После чего вывернулся: «Я уверен в поражении Германии и Италии», – Вадим хохотнул. – Дальше призвал к борьбе против них. Не знаю, был ли он мудрым, но скользким, как налим, – это точно: его выбор не в пользу социализма не стал причиной разрыва отношений с Советским Союзом.
– Советская военная разведка оказала на него влияние?
– Да, в своем ключе. Есть такое выражение – «Подспудные силы», то есть не проявляющиеся открыто. Пик деятельности нашей военной разведки в Тунисе пришелся на 1942–1943 годы, когда здесь шли ожесточенные бои между итало-немецкой армией и войсками антигитлеровской коалиции. Нашими агентами стали в том числе и деятели культуры. Например, сотрудница городского музея, ставшая впоследствии его директором.
– Это с ней у тебя запланирована встреча?
– Точно. Ее зовут Наима Летаеф. Она наполовину арабка, наполовину француженка. Уже в годах – ей шестьдесят два. Последние пять является старшим хранителем. Свой директорский кабинет уступила старшему сыну. Младший умер несколько лет назад.
– Передай ей наши соболезнования, – ухмыльнулся Егоров.
Мартьянов бросил взгляд на часы и на правах старшего распорядился:
– Ждите меня здесь.
– Подождать тебя, пока ты не выйдешь, – не меняя выражения лица и тона, добавил полковник.
– Из музея только один выход. А я не бабочка, через стены не перепорхну. При посторонних хранитель не откроет дверь хранилища. Об этом я вам все уши прожужжал в самолете.
Они не проходили через рамку металлодетектора в «Шереметьеве». Полковник Егоров и капитан Жученко, явно козыряя своим положением при министре, вместе с Мартьяновым вышли на летное поле через служебный вход. В остальном вели себя как обычные пассажиры.
Егоров молчал не меньше минуты. Жученко и того больше; фактически он не принимал участия в разговоре. Он плохо перенес полет, и его до сих пор подташнивало.
– Выкинешь какой-нибудь фортель, мы тебя из-под земли достанем, – пригрозил Егоров. – Лично я нарежу из тебя ремней и сделаю из них сбрую для своего пони.
– У тебя есть пони?
– Для такого случая куплю.
Полковник тяжелым взглядом проводил Мартьянова, одетого в стиле 60-х (тройка, шляпа, светлые туфли, в правой руке саквояж) и по погоде (в столице этого африканского государства столбик термометра сегодня днем достиг семнадцатиградусной отметки). Буквально через секунду