почесал затылок Док. – Посмотри там, мячик после выписки где-нибудь не завалялся?
– Сейчас. – Лидуля пошла в сестринскую. Вышла из сестринской, зашла в процедурную. Из процедурной в хозблок. Из хозблока появилась со сдутым пляжным детским кругом-утенком. – Держи. Последний остался.
– Спасибо, Лидуль! – пропел Док, ухватив игрушку, и потопал обратно в палату.
– Значит, смотрите. – Слава лежал, натянув простыню по подбородок, настороженно глядя на Дока. – Нужно дышать. Сейчас я вас отстучу. Вы откашляетесь. А потом будете надувать этого утенка. Каждые полчаса по пять минут.
После щедрого вибрационного массажа, устроенного Доком, Слава прокашлялся. Из его глаз текли слезы.
– Чего плачем?
– Так больно!
– Не больно – не интересно! Начинаем дуть резинку!
Дул Слава плохо. Док посмотрел на это безобразие с минуту. Остановил жестом. Слава замер. Док наклонился к его мясистому правому уху, заросшему рыжей шерстью, и еле слышным шепотом сказал:
– Мы не для того два часа вчера из кожи лезли в операционной, чтобы вы через три дня умерли от пневмонии, – сделал паузу и закончил, словно костыли в шпалу забил: – Не будешь дышать – умрешь. Не будешь надувать эту хуйню – сдохнешь.
Вечером, перед тем как уйти домой, Док в ординаторской заканчивал заполнять истории, когда из коридора раздался приглушенный хлопок. Потом недолгая пауза – и хохот постовой сестры.
– Чего ржем? – походя спросил сестру Док, направляясь к выходу.
– Да ваш там, рыжий…
– Что рыжий?
– Так игрушку надувал, что она лопнула!
Док тихо улыбнулся.
На шестой день после операции, снимая Славе швы, Док спросил:
– А чего не кряхтим?
– Так ведь не больно, доктор.
– Не больно – не интересно! – отшутился Док.
Док уже и думать забыл про этого странного веснушчатого рыжего, как месяца через три тот прорезался сам.
– Доктор, мне бы с вами посоветоваться.
– Что такое? Опять болит где?
– Нет, не болит. Просто хочу вас пригласить в ресторан. Вопросы есть.
Это было как раз после того, как Док провернул с кооператорами Веней и Рустиком сделку по тюремному лесу и финским компьютерам.
Встретились в пять вечера возле «Арагви». Там была очередь, ловить нечего, стоять не хотелось. Переместились в «Центральный», где мест, опять же, нет, но после сунутого швейцару червонца для Славы с Доком свободный столик появился, словно из-под земли.
– Короче, – Слава подцепил на вилку кусок ветчины с закусочного блюда, – из НИИ я уволился. С концами.
– Чего так? – поинтересовался Док.
– Козлы и бездельники. Этого не тронь – у него папа, эту не обижай – у нее муж. И так во всей моей лаборатории – две трети народу надо было гнать ссаными тряпками еще вчера, а нельзя: у всех защитнички. А мне что прикажете делать? – Слава махнул стопку и потянулся за огурцом.
– Ну так обычная история. Госпредприятие – что ты хочешь? – сочувственно откликнулся Док.
– Ну их в жопу. Я теперь в