ее совершенно беззащитной. А то и хуже – не отключится, а станет послушной марионеткой во власти Бармаглота и набросится на нее.
Бесс кивнула, и тут Алиса поняла, что та наблюдала, будто читая ее мысли – все было написано на лице.
– Вот потому и держи его всегда при себе, да будь наготове.
Это не прозвучало вслух, но Алиса поняла, хотя одна мысль, что может быть ей придется поднять руку на Тесака, привела ее в ужас.
– Положи-ка его в карман, – настаивала Бесс.
Алиса неохотно сунула ножик под куртку, надеясь, что при случае ей хватит духу им воспользоваться.
Приготовления были закончены, оставалось только ждать. Бесс устроилась у очага и принялась вязать шаль.
Управившись, Тесак зашагал по комнате, как тигр в клетке. Алиса лишь раз видела тигра: мать считала, что зоопарки только для простонародья. Когда Алисе было лет шесть или семь, одна гувернантка, которая была не в курсе маминого мнения, случайно устроила ей запретную вылазку. Вспомнилась давка в толпе зевак, ахающих и тычущих пальцами в горилл и змей из диких джунглей, тяжелый запах шерсти, сладость лимонного мороженого. Мороженое тоже было запрещенным лакомством, но Алиса не собиралась перечить гувернантке, раз уж та сама предложила запретные плоды.
К полудню от палящего солнца и толчеи у гувернантки разыгралась мигрень, порядком поубавив энтузиазма. Она стала резкой и раздражительной, потащив девочку за руку к выходу, но та вдруг вырвалась, увидев, как в одной из клеток мелькнуло что-то полосатое.
Алиса прошмыгнула под длинными, словно стволы деревьев, ногами взрослых, облаченных в шерсть и муслин, отдающих табаком и духами, и незаметно протиснулась к ограде, отделявшей людей от животных.
Огромный зверь на широченных лапах с жуткими острыми когтями вышагивал туда-сюда по клетке. Ее заворожили таинственные зеленые глаза, горящие яростью, и неукротимый нрав, так и не вытравленный служителями зоопарка. И тут отозвалось ее собственное строптивое сердце, затрепетав в груди, словно кролик под взглядом охотника.
– Алиса! – раздался резкий окрик, и гувернантка поволокла ее прочь, вцепившись в плечо.
Алиса дремала у очага, убаюканная ритмичными звуками шагов и монотонным позвякиванием спиц.
Кролик под взглядом охотника. И торт. Ей пригрезился кролик и торт. Торт. Вспомнилась его рассыпчатая нежность на языке. Сто лет не ела торта. В больнице ни о каких тортах и речи не было, только жидкая серая овсянка, постная как лица санитаров, разносивших ее по утрам и вечерам.
Дома торты подавали к чаю. На тарелке – целая пирамида из толстых желтых ломтей, покрытых глазурью всевозможных оттенков: розовой, голубой, фиолетовой. Мама разливала чай, и Алисе разрешалось выбрать один маленький ломтик, всего один – мама не одобряла сладостей.
Но было еще совсем другое чаепитие, когда Кролик разрешил есть торт сколько влезет. Алиса старалась не жадничать, но не могла скрыть удовольствия. Они сидели за столом с Дор и Кроликом и… кем-то еще. Там был кто-то еще, какая-то тень.
Набивая рот тортом, Алиса не разглядела его