Экзистенциальная традиция в русской литературе XX века. Диалоги на границах столетий
и эпохи гораздо более классические и до недавнего времени казавшиеся «незыблемыми» в своих историко-литературных версиях. Так, исследователи признают, что концепция русской литературы XVIII–XIX веков сложилась более всего как история литературно-общественного развития, а историю классицизма как литературно-художественного развития лишь предстоит написать. О необходимости преодоления инерции жанрового мышления еще в 1970-е годы писал С. Аверинцев. Уже XIX век активно оспаривал строгую нормативную жанровую систему классицизма романом в стихах Пушкина, поэмой в прозе Гоголя, лирической комедией Чехова. Начинался жанровый взрыв еще ранее – комедиями Фонвизина и одами Державина. Вершиной на этом пути жанрового освобождения стал роман «Война и мир», в жанровом определении которого затруднялся и сам автор: «Что такое «Война и мир»? Это не роман, еще менее поэма, еще менее историческая хроника. «Война и мир» есть то, что хотел и мог выразить автор в той форме, в какой оно выразилось».
Декларированная Львом Толстым жанровая свобода становится основным, если не единственным принципом в XX веке. М. Бахтин увидел в качестве закономерности литературного развития XX века индивидуальную каузальность: неизмеримо возрастает роль индивидуальности, особое значение автора как самоценного творческого сознания, создающего свой собственный и всегда единственный художественный мир.
До последнего времени наши представления в области художественного метода формировались искусственным историко-литературным и культурологическим пространством, в котором в лучшем случае была представлена одна треть отечественной литературы: без литературы русского зарубежья, без литературы оппозиции, литературы «сопротивления», литературы «внутренней эмиграции», «потаенной литературы» и т. д. Эта треть являла собой идеологизированную историю литературы социалистического реализма, выводившую русскую литературу завершившегося столетия согласно принципу политического изоляционизма не только из истории отечественной культуры, но и из мировой литературы и культуры. Естественно, что это было грубейшим нарушением логики литературного процесса. Реальный литературный процесс и проблема художественного метода, базировавшаяся на политизированном типе сознания, вступали друг с другом в непримиримое противоречие.
Метод социалистического реализма на долгие годы задавил собой важнейшие тенденции развития художественного мышления XX столетия, запрограммированные культурологической ситуацией рубежа веков. Увлекшись проблемами художественного метода и идеологическими перипетиями, с ним связанными, отечественное литературоведение как бы забыло о том, что рубеж веков обозначил совершенно иную программу культурного развития XX века – программу художественного синтеза.
Синтезное мышление начала столетия не только сформировало ренессансный универсализм личности как знак эпохи, но и настойчиво диктовало особенную методологию прочтения каждого культурного феномена,