никак не обойдется, – отрезал граф. – Вам известно, что творится на корвете? В армии это называлось просто: бардак. А вы знаете, что не далее как минуту назад от одного из ваших матросов я услышал слова «придворная шваль»?
– От кого? – выпучивая глаза, закричал Пыхачев. – Кто посмел?
– Ну, этого я вам не скажу. Замечу лишь, что ваше дело не допускать подобного настроения умов среди экипажа. Короче говоря, все эти господа и сомнительные дамы должны быть немедленно удалены с корвета вместе с их слугами и багажом. Вам понятно?
Непреклонный тон графа подействовал на капитана лишь на самое краткое время.
– Николай Николаевич! – сказал он с мукой в голосе. – Поймите хоть вы меня… Ну нет у меня полномочий высадить их всех! Свита наследника все же! И брать их с собой я не могу: во-первых, им негде разместиться, а во-вторых…
– Достаточно и «во-первых». Пойдемте-ка к цесаревичу. Если у вас нет полномочий, то у меня они имеются. Вам предписано оказывать мне содействие. Поверите на слово? Бумагу я вам потом покажу, время дорого. Идемте же!
Наследник обживался в каюте. Лопухина он встретил крепким запахом спиртного и прищуренным взглядом:
– А, это вы… Где-то я вас видел, а вот где?.. Но это неважно. Тяпнуть хотите? Я тоже, ха-ха. А мои запасы, представьте себе, еще не доставлены. Вот что, сбегайте-ка в буфет за коньяком. Я уже послал туда лакея, да он что-то не торопится… Никого здоровье наследника не интересует, тирьям-пам-пам. Никому я не нужен, никто меня не любит, кроме девок, да и те не любят. Папа за море отсылает, я умру в дороге, я знаю… Э! Вы еще здесь?..
– Ваше императорское высочество! – твердым голосом заявил Лопухин. – Капитан имеет приказ принять на борт только двух человек из вашего э-э… сопровождения. Конкретно: дворецкого и камердинера. Всем остальным придется сойти на берег.
– Как это? Почему?
– По приказу его императорского величества.
– А, так это папа вас ко мне приставил? Послушайте, как вас… но ведь это нечестно! Это нестерпимо, наконец! Я вам не какой-то какой-нибудь! Я не могу один, у меня двор…
– Который останется в Петербурге, ваше императорское высочество, – с легким поклоном закончил Лопухин.
– Это что же – без друзей? – осунулся наследник. – Да вы цербер! А девочки? Тоже ни одной?
Цербер был непреклонен, да еще и дерзок:
– Девочки также сойдут на берег. Женщина на корабле – дурная примета, разве вашему императорскому высочеству это неизвестно?
Наследник уронил голову.
– Один, – обиженно пробормотал он. – Совсем один…
– С дворецким, камердинером и со мною, ваше императорское высочество.
– С вами? Да вы же не пьете, я вижу. По девочкам небось тоже не ходок, а? Может, хоть в карты играете?
– Играю, но без азарта.
– Фу-ты ну-ты… Значит, все-таки один. Один, как перст…
– Мне не хотелось бы применять полицейских мер, – веско проговорил Лопухин, дождавшись, когда пригорюнившийся наследник перестанет мотать