не нужно.
Гавриил обогнул расположившуюся посредине холла комнату, из которой время от времени выходили охранники, держался левой стороны, дошел до последней двери, что находятся с той стороны, вошел. Сделал свои дела, подошел к раковину, умылся, когда поднял голову, то позади себя в дверном проеме вместо двери стояла девочка в белом халате, Гавр обернулся, дверь на месте, в комнате никого, повернулся обратно, чтобы умыться, согнать сон. На раковине сидела та же собака: белая с черными кругами вокруг глаз, пасть была в крови, собака встала, под ней образовалась черная жижа, мальчик бросился наутек к двери, затем в палату. Он жадно глотал воздух и даже не обратил внимания на охранника, пригрожавшего ему, чтобы тот шел шагом «не шумел, маленький кретин». Лег на кровать, закрылся одеялом, спустя минуту вылез из под него, думал, что опять увидит девочку, но ничего (никого?) не было. Спустя полчаса мальчик спал, предварительно подумав об отце, который бережно складывал вещи в шкафу сына, ему это казалось высшим проявлением любви и заботы. Потом вспомнил расплывающееся лицо отца и уснул.
«Грешники горят, Гавриил. Грешники горят в черной крови» – звенел девичий голос, который постепенно обратился в шум будильника. Он открыл глаза: кто-то нехотя поднимался, кто-то уже одевался и чистил зубы перед раковиной, чьи-то кровати пустовали. Так что если не обращать внимание на охранников со стеклянными жезлами, что патрулируют этаж каждые полчаса, то это просто-напросто больница, в которой мальчика лечат от… От того, что обычные люди называют странным и не входящим в рамки этого мира.
За три с лишним месяца Гавриил так ни с кем и подружился, пара слов – не больше. Ноябрь – тоска по дому, дальше началась зима, поэтому к тоске присоединилась пара этажей грусти, для шестилетнего мальчика и одно первое то является испытанием, а тут еще и эта зима. Он планировал подружиться с кем-нибудь весной, когда покажутся первые цветы из под снега… Хоть и находилась девятью этажами ниже и тремя километрами дальше, в окно не наблюдалось не единого цветочка или травинки, все это можно было увидеть лишь за забором. Однако мальчик отдал бы последний грамм своей крови, лишь бы минуту погулять на свежем воздухе. Ну иди пять минут… или больше. В конце концов три месяца без свежего воздуха для ребенка – испытание. Никаких игр на улице, никаких пробежек, им оставалось только гнить среди этих комнат. Мясо давали только раз в неделю, но большими кусками, в остальные дни кормили зеленью, кашами и вареными крупами, приправленными тоже зеленью.
Гавриил пошел в уборную, чтобы сделать утренний туалет, не любил он среди множества глаз приводить себя в порядок, потому что считал это дурным тоном. Его этому научила Майя. После обогнул комнату охраны. «Какой идиот додумался расположить ее здесь? Архитектор явно был кретином» – каждый раз думал мальчик, когда шел в процедурную, чтобы в очередной раз у него выкачали литры крови (так казалось мальчику). На самом деле брали по 400 грамм, но мальчики на то и есть мальч�