Петр. – Пустяки ты говоришь, Лиза. Вот и Остерман, Андрей Иванович, говорит, что можно это. А он умный, Лизанька, умнее всех в мире. Ах, Лиза, Лиза, согласись на мою просьбу, милая моя!
– Не могу! Не проси, Петруша! Молчи! Молчи! – молит царевна.
– Ага, знаю, отчего не можешь… Ты своего мертвого принца все помнишь! Или о Морице Саксонском, новом искателе, мечтаешь? Люб он тебе, да? – подозрительно выспрашивает молодую тетку юноша-племянник.
– Никто мне не люб, Петруша, – ни Мориц, ни другой кто. А принц Карл умер, – грешно тосковать по нем. Нет у меня любви ни к кому… Не томи ты меня зря допросами, Петруша!
– Ну, ладно, будь по-твоему. Не любишь меня, Бог с тобою. Возьму себе другую жену. Цари должны выбирать себе невест не по сердцу, а как для государства удобнее… Только смотри, чтобы худо от того не было. Привезут сюда какую-нибудь захудалую немецкую принцессу и сделают из нее царицу… Тебе же хуже будет потом: придется целовать ручки новой государыне, которая тебе по высоте рода в служанки годится. Увидишь тогда, худо будет! – желчно смеется Петруша.
Но не немецкая принцесса, а княжна Екатерина Долгорукая навязана усердными вельможами-родичами в невесты царю.
Царь был прав. «Худо» случилось, но по другой совсем причине. Схватил оспу юный император, и не пришлось цесаревне Елизавете целовать ручек его жене, государыне. Пришлось другую руку целовать ей, руку курляндской герцогини…
То светлые, то мрачные картины встают, всплывают из полумрака царевниной горницы… Целая вереница их вьется в Усталых мыслях цесаревны. Притомились эти мысли… Мешается быль с действительностью, правда со сказкой, и незаметно сон подкрадывается и смыкает усталые очи… Но и во сне не отстают от цесаревны далекие, милые призраки прошлого…
То счастливая улыбка, то облако грусти сменяются на прелестном сонном лице. А ночь тянется, тянется, бесконечно, октябрьская, темная ночь…
Глава XIII
Посланец. Веселая затея. Царевна-крестьянка. Ссора
– Проснись, вставай, Ваше Высочество! Курьер прискакал из Санкт-Петербурга, от самой, говорит, Юшковой… – сквозь сон звучит над ухом цесаревны знакомый голос.
Мавра Егоровна Шепелева, молодая, немногим старше своей госпожи, приближенная фрейлина цесаревны, наклоняется заботливо над спящей золотистой головкой.
– Проснись, цесаревна! – легонько тронув за плечо Елизавету, говорит она.
Ей бесконечно жаль прерывать сон красавицы. Сладко под утро спится цесаревне. Счастливая улыбка бродит по ее лицу. Верно, хорошие сны ей снятся. А будить надо. Курьер из дворца – дело не шуточное. Может, важное что им сообщит.
– Проснись! Проснись, Ваше Высочество! – снова теребит свою заспавшуюся госпожу верная Мавра.
– А? А? Что такое? Курьер, говоришь? Господи! Еще что занадобилось там? – с тревогой произнесла, разом приходя в себя, цесаревна, и сон, как по волшебству, соскочил с нее. – Одеваться, Мавруша, одеваться скорее! – вскричала