вот видишь, как хорошо теперь! Хорошо ведь тебе, не правда ли? – спрашивал он, ласково поглядывая ей в лицо своими добрыми, честными глазами.
– Очень хорошо, – согласилась девочка. – А вот если бы дедушку поскорее нашли и привели в чувство, тогда бы я была так рада, так рада! – лепетала она.
Мальчик ничего не ответил, только крепче прижал ее к своей груди и зашагал быстрее по черной тайге.
Через полчаса довольно быстрой ходьбы он, запыхавшийся и уставший, остановился и весело проговорил, спуская с рук Сибирочку:
– Ну вот мы и дома!
– Как дома? – изумленно проронила она. – Да ведь мы пришли в самую чащу тайги.
– Ну да, в самую чащу тайги. Здесь и есть лесная нора – наш дом.
Сибирочка не без страха оглянулась кругом. При слабом сиянии месяца она могла рассмотреть столетние дубы и кедры, со всех сторон тесно окружавшие крохотную полянку. На этой полянке тут и там торчали из-под снега черные пни, прикрытые сверху снежною шапкой и свидетельствовавшие о том, что здесь была когда-то совсем непроходимая глухая чаща. Почти вровень с землею, вся занесенная снегом, стояла маленькая избушка. Крепкая дубовая дверь ее находилась почти под землею. К ней спускались несколько ступеней, очевидно наскоро сколоченных из досок.
Андрей, так звали спутника Сибирочки, сунул руку в карман и вытащил из него огромный ключ и потайной фонарик. Фонарик он зажег при помощи спичек, нашедшихся также у него в кармане шубы, а ключом открыл дверь, жалобно и пронзительно заскрипевшую на ржавых петлях. Потом протянул руку Сибирочке и свел ее вниз по самодельным ступенькам. Девочка очутилась посреди небольшой, но теплой горницы с лавками вдоль стен, с грубо сколоченным столом перед этими лавками и с большой русской печью в углу.
Теплом и уютом пахнуло разом на иззябшую, измученную Сибирочку. После долгих мучительных скитаний и немилосердной стужи эта теплая избушка, почти врытая в землю, показалась ей чуть ли не роскошным дворцом.
Ее ноги подкашивались от слабости и усталости. Глаза ее слипались. Она едва добрела до лавки и, совсем обессиленная, упала на нее.
– Бедняжка, погоди спать немного, – проговорил ее спутник, – я дам тебе хлеба и немного мяса.
Хлеба и мяса! Об этом до сих пор не смела мечтать Сибирочка с той минуты, как увидела пустые дедушкины силки. А она была так голодна, так голодна, бедняжка!
– Вот, кушай на здоровье… Только скорее, ради Бога, а то придут наши и, чего доброго, отнимут еще! – с озабоченным видом говорил Андрей, протягивая девочке большой ломоть хлеба с куском жареной дичи.
У Сибирочки глаза разгорелись при виде лакомого съестного. Она взяла хлеб из рук мальчика и стала с жадностью есть. Но вдруг, словно вспомнив что-то, разломила свою порцию на две равные части и, передавая одну из них мальчику, пробормотала:
– Дай это дедушке, когда его приведут, он тоже голоден, бедный!
Когда все до крошки было уничтожено девочкой, она снова почувствовала убийственную усталость во всем теле. Сон сковывал отягощенные