не унимались. То здесь, то там слышались восклицания:
– Клоп какой-то!
– Лилипут! Карлик!
– Блоха!
– Козявка!
– Братцы, да это тот самый, что так смешно у Арифметики экзаменовался!
– Ей-ей, он самый!
И не успел он ничего ответить на их дерзости, как чьи-то руки крепко охватывают его около ушей, и Счастливчик в одну секунду поднимается в воздух.
Ему очень больно. Сильные руки мальчика схватывают его так неприятно прямо за уши. И шее больно. Словом, положение далеко не из приятных.
– Вот тебе Москва! Вот тебе Москва, златоглавая Москва! – кричит Кире резко в самое лицо высокий мальчик.
– Оставь сейчас же новенького в покое! – раздается в тот же миг звонкий, сильный голос, и из-за спин товарищей выскакивает плечистый, рослый крепыш с румянцем во всю щеку и с широким, открытым лицом. – Слушай, Подгурин, если ты тронешь еще раз малыша, я тебе так залимоню!
И тут краснощекий порывисто схватывает за ухо высокого мучителя Киры и, раскачивая его, приговаривает:
– Вот тебе, вот тебе, я тебе залимоню!
Слезы мгновенно застлали большие черные глаза Киры.
– За что? За что они мучают меня? – вихрем пронеслось в его головке, и ему нестерпимо захотелось домой, назад, к бабушке, Ляле, няне, туда, где все так любят, нежат и ласкают его, Киру.
Краснощекий Помидор Иванович заметил слезы.
– Пожалуйста, не реви, малыш, – произнес он дружески, хлопнув по плечу Киру и, повернувшись с живостью к товарищам, он поднял кулак, внушительно потряс им в воздухе и крикнул:
– Кто из вас посмеет тронуть малыша, тому я такой фонарь поставлю, что на всю гимназию светло станет! И это так же верно, как то, что зовут меня Иван Курнышов!
ГЛАВА X
Прозвучал звонок к молитве.
Появился старенький, седенький, подслеповатый воспитатель, которого вся гимназия поголовно звала Дедушкой, и повел мальчиков в залу на молитву.
Курнышов очутился в зале позади Счастливчика и зашептал ему в затылок:
– Эй, ты, Лилипутик, ты не бойся наших ребят… Небось теперь не полезут!.. Кулаки у меня здоровенные, что твое железо. Заступлюсь так, что небу жарко станет. Только не плачь. Терпеть не могу ревунов и кисляев. Слыхал?
Счастливчик обернулся, взглянул на шептавшего мальчика и тут только заметил, что лицо его ему очень знакомо. Ну да, конечно, знакомо!..
– Вспомнил! Вспомнил! – поймал себя на мысли Счастливчик. – Это тот самый мальчик, который назвал меня в день экзаменов лохматой собачонкой.
И Кира внимательным взглядом оглядел нового друга, так неожиданно выступившего в качестве его защитника. Светлые, ясные глаза, вздернутый нос, весь в веснушках, наголо остриженная голова, румянец, алые, как мак, отдувающиеся от толщины щеки, широкие, сильные и крепкие плечи – вот что увидел Счастливчик позади себя.
Кира не знал, нужно ли ему ответить что-нибудь на вопрос мальчика или нет, но в это время раздался голос старого воспитателя:
– Тише! – и все смолкли.
Около