все трое, в то время как Коля, весь красный от обиды, тщательно вытирал лицо носовым платком.
– Вот тебе! Вот тебе! Ишь ты, умник какой выискался. Учитель будущий! Что, ловко тебе влетело?! – кривлялась на своем суку и кричала Анютка.
В ответ ей разозленные мальчики запустили целый град камешков. Она метнулась было в сторону. Личико ее приняло осмысленное выражение испуга. Потом она снова расхохоталась и показала нам язык.
– Анюта! перестань дурачиться, слезай с ивы, сук может отломиться и ты попадешь в пруд! – кричала Анютке Леля.
Та в ответ только показала кулак сестре.
– Не хочешь! – грозно и значительно произнес Копа. – Вот погоди, тогда я сейчас домой побегу… и… папе пожалуюсь… и выдерут же тебя, Анютка!
– Ах, не надо! – вырвалось у меня невольно. Одно только напоминание о наказании, о побоях приводило меня в какой-то непонятный ужас. Мне казался до того противным и позорным весь акт этого наказали, до того неестественно грубым, что при одном слове о том, что того или другого знакомого ребенка наказывают, дерут, я бледнела, как смерть, дрожала с головы до ног и была близка к нервному припадку. Моя натура, пылкая, впечатлительная, и моя душа, свободная, как птичка, были чужды мрачных образов насилия и зла.
– Не надо жаловаться, Гриша, я сама попробую убедить ее сойти вниз! – ласково проговорила я, и ловко и проворно, как кошка, вспрыгнула на первый сук, оттуда на следующий, потом еще и еще выше и, наконец, в какие-нибудь две минуты стояла перед Анюткой, тесно оцепленная густою листвою огромной ивы.
– Пойдем! – проговорила я, схватив за руку девочку. – Вниз пойдем, и даю тебе слово, тебя никто пальцем не тронет, я защищу тебя.
– Не очень-то я нуждаюсь в твоей защите! – проговорила дерзко Анютка. – Пошла ты прочь от меня по добру, по здорову, пока…
– Что пока? – смотря ей прямо в ее светлые злые глаза, строго спросила я.
– А вот что пока! – захохотала она, и, прежде чем я могла понять злую девчонку, я разом почувствовала, как что-то толкнуло меня в грудь, огромный сук выскользнул у меня из-под ног и, больно ударяясь о встречные сучья ивы, я, перекувыркнувшись несколько раз в воздухе, тяжело рухнула в пруд.
Первое ощущение холодной воды как-то разом протрезвило меня. Я слышала звонкий крик моей «свиты», повисшей над прудом, чей-то плач – и больше уже не поняла ничего.
Что-то холодное, вонючее, скользкое вливалось мне в нос, рот и уши, мешая крикнуть, мешая дышать… Мне казалось, что я умру сейчас, сию минуту…
Пришла я в себя на руках тети Оли. Передо мною было насмерть испуганное лицо другой моей тети, Лизы. Что-то горячее жгло под ложечкой и у висков (потом я поняла, что это горчичники, щедро расставленные тетями).
– Деточка! Слава Богу, очнулась моя дорогая! Спасибо Коле… вытащил тебя из пруда и сюда принес и рассказал все… про Анютку… Хорошо же ей достанется сейчас! Сама пойду жаловаться ее отцу. Экая дрянная девчонка! – И на добром, милом лице моей крестной отразились и негодованье, и гнев, так непривычные этому доброму лицу.
Точно