не по-детски.
– «Рюмочку-другую», как же! Они по пол-литра на рыло выжирают в один присест.
– Будь великодушен к женским слабостям, и тебе зачтется.
– Где это мне зачтется?
– На том свете. Реинкарнируешься в арабского шейха.
– Была охота…
– Тогда в чемпиона Формулы‐1. Хочешь быть чемпионом?
– Хочу пореже видеть твоих барракуд. Это возможно?..
Просьба не выглядела запредельной, более того, она была вполне законной, – но Кошкина почему-то воспринимала ее в штыки. Чего только не выслушивал Рыба в такие моменты! – что он черствый, косноязычный, малообразованный и, вместо того чтобы расти над собой, предпочитает тихо разлагаться в собственном невежестве.
А это – чудовищно! Фу, мерзость!..
Далее следовал пассаж о том, что если уж судьба послала Рыбе-Молоту умниц, интеллектуалок и просветительниц, то он должен воспользоваться этим шансом на всю катушку, а не кочевряжиться. Не выдрючиваться. Не выделываться, как вошь на гребне.
Воображение у Рыбы было не так чтоб очень богатым и перенасыщенным образами – оттого и выделывающуюся на гребне вошь он представлял в виде сильно уменьшенного в размерах Валерия Леонтьева (иногда – Валерия Сюткина с саксофоном, иногда – Валерия Меладзе с подтанцовкой). Забыть об этих деятелях шоубиза не давала и сама Кошкина. Отправляясь с Рыбой на встречу с фуриями, она наставляла мужа:
– Помнишь, что надо держать рот на замке относительно… сам знаешь кого?
– Угу.
– А про кого можно говорить?
– Про Ива Монтана.
– Еще про кого?
– Про Жака Бреля.
– Еще про кого?
– Про Жоржа… э… как его там…
– Про Жоржа Брассенса, неуч! Повтори три раза!
– Жорж Брассенс, Жорж Брассенс, Жорж Брассенс.
– Смотри не перепутай! А как называется моя любимая песня у Ива Монтана?
– Э-э… «Ля бисиклетте».
На самом деле у Кошкиной было три любимых песни, и все они не имели никакого отношения к французскому шансону: про дельтаплан, про девушек из высшего общества, которым «трудно избежать одиночества». И про часики, где безыскусное «тик-так» рифмовалось с еще более безыскусным «люби просто так». Но заикнуться про гребаные «Часики» в присутствии Палкиной с Чумаченкой смерти подобно. Сразу получишь черную метку и будешь заклеймен, как инфузория, примитив, квинтэссенция пошлости и светоч дурновкусия. Вот Кошкиной и приходилось тщательно скрывать свое истинное лицо – не хуже шпиона, работающего под прикрытием. Зачем ей это нужно и зачем вообще нужны встречи с людьми, с которыми ты не можешь быть самим собой, Рыба-Молот так и не понял. А Кошкина не удосужилась объяснить. Вернее, она честно пыталась это сделать, но логику жены Рыба все равно не постиг.
– Пусть не думают, что я какая-нибудь дура! – вопила она на кухне после возвращения с очередного просмотра очередной кучи дерьма под названием