армейскую одежду. Потом надел синюю гимнастерку с отложным воротником и фуражку с изображением перекрещенных сабель – эмблемой кавалерии для рядового и младшего командного состава. Гроза вскоре утихла, и он под легким дождичком пошел к палаточному городку, насвистывая переделанную в веселый марш мелодию песенки, напоминавшей ему о доме.
Бушевавшая недавно непогода опрокинула несколько маленьких палаток и размыла земляные дорожки. Чарльз направился к ярко освещенной палатке, самой большой из тех, где продавалась выпивка, прозванной Египетским дворцом, потому что ее владелец приехал сюда из Каира, штат Иллинойс. Палатка была потрепанной и ветхой. Внутри грязноватая занавеска делила ее на две части – офицерскую и ту, где веселились рядовые и гражданские. Здесь продавали дрянной дешевый виски, но Чарльз потягивал его с удовольствием, которого давно не испытывал.
Сразу после того, как он заказал вторую порцию, в палатку вошли три шумных сержанта. Среди них был Хейзен, он едва держался на ногах и явно начал наливаться спиртным уже какое-то время назад. Заметив в конце дощатой барной стойки Чарльза, он сказал что-то о дурном запахе.
Чарльз уставился на него тяжелым взглядом и смотрел, пока тот не отвернулся и не стал громко заказывать выпивку для себя и приятелей. Чарльз облегченно вздохнул, радуясь, что Хейзен не стал лезть на рожон. Для ссоры у него было слишком хорошее настроение.
Которое закончилось через десять минут.
Идя к офицерской половине, какой-то невысокий, тщедушный человек заметил среди рядовых знакомое лицо. Он отвел взгляд, прошел вперед шага три, резко остановился и от изумления открыл рот. Потом круто развернулся и всмотрелся в сизый дым, висевший в палатке.
Ошибки быть не могло.
Он пошел в сторону бара, на щеках проступили красные пятна. Мужчины заметили его взгляд и умолкли.
С решительным видом офицер направился к концу стойки. Возможно, важной походкой он пытался восполнить недостаток роста, едва достигавшего пяти футов шести дюймов. Он шел, расправив плечи, напряженной походкой человека, слишком поглощенного армейскими формальностями. Весь его облик, включая нафабренные кончики усов и безупречную эспаньолку, выдавал в нем педанта и аккуратиста.
Судя по желтому цвету лампасов и нашивок на рукавах, служил он в кавалерии.
Серебряные дубовые листья на погонах говорили о звании подполковника. Он прошагал вдоль стойки, нарочно толкнув какого-то бородача-штатского с индюшиным пером в волосах и в куртке из оленьей кожи, расшитой иглами дикобраза и яркими бусинами в форме бриллиантов, отчего тот расплескал виски.
– Эй, ты, козлина! – огрызнулся бородач.
Когда он повернулся, бусины на его куртке сверкнули, отразив свет. Пятнистая собака, лежавшая у его ног, отозвалась на тон хозяина и зарычала на офицера, который прошел дальше без извинений, крепко сжав рукоять сабли.
– Капитан Венейбл, сэр… – услышал Чарльз голос Хейзена, когда офицер подошел