и ты поняла. Стало быть, снова произошло предсказуемое действие, я не вылез. Я все еще в этой чертовой машине!..
Реквием лету
Вот снег листа
На нём воспоминанья
Вы извините…
Много нам природа дарит
Словарь тех слов
А я бродяга снов —
Природа записи
Лишь молоко природы
Пролитое…
Ребёнком ставшим
И смывшим капли сна
Любовь моя
Хрусталь той люстры осветил лицо ночлега
Да осветил любовь моя
Пробелы памяти ночлега
А память к ним вернётся
А гибкость мысли
Залива гибкость обогнёт
Нечаянно погибнет робко словно птица
В опущенных глазах ресницы тают
Но обогнув зеркальное пятно движением дыханья, надежды
И растворяя влагу холод теплом земли дыханьем лёгких листьев словно дым
Мне жалко не расскажет, лишь напомнит
Кто знает тайну песни, с рассеянностью странно спорить!
Рассеянность моя и крошки памяти
Возможно всё…
Я вновь молчу
Изгнанник, изгнанник я?
Сиренью звука весна придёт
Растерянно проталины лицо
Внизу остаток дар реки постели
Убыток прошлого – прошедший день
Влекомый вниз прошедший день
Прошедший день…
Лишь то познанье
Печаль прошедшего
Нужна импровизация листа
Николай Никитин
Новая галерея
Художественно-литературная группа «Новые символисты» догадалась нарождаться как раз тогда, когда все мастерские на Пушкинской, 10, были уже разобраны. Каждый метр огромного здания распределен и перераспределен.
Что же делать? Собравшись на военный совет матери-основательницы – художницы Настя Нелюбина (Ася Голицына-Кац) и искусствовед Ольга Касьяненко (Леля Гостинцева) – ломали головы над извечным русским вопросом: «Что делать?», как выпросить у мрачного Сергея Ковальского[23] единственное свободное помещение, квартиру под роковым номером 77, из которой только что съехал бывший постоялец. Потому как, с одной стороны, есть общество, литераторы, художники, танцовщики, а с другой стороны – много нас таких, на всех помещений не наберешься! Думали, думали и вдруг вспомнили, что как-то Сергей Ковальский очень смачно рассказывал о том, как в Санкт-Петербурге и только в нем одном, исстари было принято жарить корюшку, не обваливая ее в муке, как это делают сейчас, а нежно панируя манкой, отчего корюшка становится хрустящей и потрясающе вкусной.
Говоря это, Ковальский блаженно улыбался, думая о весне и времени, когда в городе снова запахнет свежими огурчиками и можно будет вкушать традиционное блюдо. Лицо генерального директора расплывалось в довольной, почти чеширской улыбке, в глазах светилось желание…
– А не пожарить ли ему корюшки? – предложила Настя.
На