удовлетворенно повернулись и пошли к соседнему дому, чтобы присесть на скамейку у своего подъезда. При этом худая скрючилась, как вопросительный знак и громко застучала своей палкой об асфальт при каждом шаге, а полная приобняла ее за плечи, чтобы немного поддержать. Ещё долго доносились громкие и возмущённые проклятья с их стороны, и даже, когда оба парня уехали, они продолжали перемывать их кости, и кости всего семейства Харламовых, так как о "Шмеле" им было ничего не известно.
Бабушка Харламова жила на другом конце посёлка, на улице Горького неподалеку от места, где продавался самый отвратительный самогон во всей округе. Она проживала в обычной типовой хрущёвке, на первом этаже. Дверь её почти всегда была открыта, она запирала её только по ночам. И даже если уходила куда-то днем, то обязательно оставляла ключ под ковриком, на случай если к ней нагрянут гости. Через всю длинную жизнь она пронесла наивную веру в непогрешимость и доброту людей. Она не боялась квартирных воров, так как особо и красть-то у неё было нечего. Пенсии едва хватало на самую простую еду и оплату коммуналки, а из имущества её самой большой ценностью был старый чёрно-белый телевизор, которому было больше лет, чем Сергею.
К дому Харламовской бабушки ребята приехали уже порознь. "Шмель" предварительно подвёз Сергея до гаража, где он пересел на свой мотороллер. Оба транспортных средства аккуратно припарковались во дворе напротив подъезда и заглушили моторы. Не успела осесть пыль, поднятая их колесами, как Сергей поставил мотороллер на подставку и пошел к дому. Харламов в прошлом много часов провёл на детской площадке у этого, утопающего в зелени, дома. Родители часто оставляли его у бабушки, и это место было для него родным. Все бабушкины соседи когда-то знали его в лицо, но теперь это лицо все они подзабыли. С возрастом, Сергей все реже бывал у бабушки в гостях, все время находились какие-то срочные дела, и, казалось, что её можно будет увидеть позже. Он ещё не понимал, насколько коротка человеческая жизнь, и что упущенных минут, проведенных с родным ему пожилым человеком, потом вернуть будет невозможно…
Двор, укрытый тенью высоченных тополей, был пуст и безмятежно тих. Лишь одна женщина лет сорока с растрепанными черными волосами вывешивала перед домом стираное белье и недоверчиво поглядывала на чужаков.
– Серег, ты там долго не рассусоливай… До строевой в армейку надо успеть, а то брата не выпустят! – крикнул вслед удаляющемуся "Сапёру" Михаил, оставшийся ждать на мотоцикле.
– Хорошо, – ответил Харламов и вошёл в дом. Подъезд встретил Сергея прохладой и запахом подвальной сырости. Он энергично взметнулся по ступеням на площадку первого этажа и без стука распахнул тугую дверь в бабушкину квартиру. Квартира была в точности, как у его родителей, но обставлена поскромнее. Её наполнял громкий звук, лившийся из старого телевизора "Славутич-220" и запах характерный для мест, где живут старики.
Притворив за собой дверь, Сергей разулся в прихожей и не спеша проследовал в зал по выцветшей ковровой