долговязый чел в шапке с лисьими ушами, остались где—то позади. Впереди виднелся мост, а сразу за ним, на противоположном берегу, эллипсоидный, похожий на корону, стадион. Вчера, когда стемнело, он весь переливался в золотых огнях, сегодня едва прочерчивался в ранней заре, казался расплывчатым. Вчера венчавшие стадион гигантские металлические иглы подсвечивались по кругу и в небе мерцал радужный отблеск, сегодня холодный металл едва поблескивал и выглядел жестко, угрожающе. Вчера Лера грезила наяву, представляя, как будет вручать Паку свое письмо. Сегодня она, вся сосредоточенная на главной цели быть первой в очереди, не проронила ни слова с тех пор как они вышли из отеля и спустились по узкой лестнице на совершенно безлюдную набережную. Максим как мог поспевал за Лерой, но иногда он останавливался, унимая резкую боль под ребрами от быстрого бега.
Жену Максим нагнал у металлической решетки, ограждавшей входной павильон. Через минуту, запыхавшись, подвалили Маринка и ее бойфренд. Поддерживая друг друга, они поплелись к белому шатру.
– Пятый, шестой, седьмой и восьмой, – распорядитель мест в очереди, крупный качок с лицом старшеклассника, нарисовал маркером черные цифры на тыльной стороне их дрожащих ладоней.
Лера вытащила из рюкзака туго свернутый плед и бросила его прямо на асфальт вблизи шатра. Максим неохотно повалился наземь.
– Теперь что? – спросил он.
– Ждать, – Лера, усевшись рядом, зевнула. – Двери в пять вечера откроют.
– Зачем же мы пришли так рано?
– Макс, ты видишь, сколько народу? Если бы не мои ноги, были бы вы с Маринкой в хвосте.
– Лерочка, ты лучшая, это так мило… – пробормотала Маринка и выхватила у своего бойфренда бутылку с питьевой водой.
Со всех сторон к белому шатру стягивались поклонники Паркера Джонса. Кто-то в драных джинсах и в мешковатых куртках с портретом кумира, кто-то в строгих отглаженных брюках, в футболках и в стильных панамах. Кто-то с пирсингом в ноздрях и в черной коже с ног до головы. Совсем молоденькие девчонки с шариками и хлопушками приперлись к стадиону в розоватых накидках из перьев. Выглядели они довольно комично.
Все фанаты толпились у входа в шатер, галдели на польском и на немецком, толкались, лупили друг друга, пинали, выясняя, кто пришел первым. Глядя на них, Максим подумал, что это беженцы, штурмующие вокзал.
Двое парней, судя по их произношению, соотечественники Паркера Джонса бесцеремонно пробрались к шатру. Один был высоким и худощавым, другой – приземистым и полным. У высокого было вытянутое длинное лицо, невыразительный скошенный подбородок и светло—зеленые, близко посаженные глаза. У полного – светлые брови, высокий лоб и очень маленький рот с тонкими губами. Оба были одеты в мешковатые штаны и толстовки.
– Самый ранний вход, пожалуйста, – потребовал высокий и высокомерно посмотрел на распорядителя в шатре.
– Сожалею, ваши номера – двести и двести один, –