движением оказавшись к ней слишком близко, ближе, чем она хотела бы видеть его когда-нибудь.
Не дожидаясь его прикосновения, понимая, что время истекло и час пришел, она обернулась, сдалась. Расправила плечи и встретила его взгляд холодно, спокойно.
Ветер за безыскусными толстыми стенами выл, но внизу, под низким его стонущим плачем давала о себе знать предвечная тишина. Та самая страшная тишина, предшествующая каждому сакральному творению, она всегда отступала на шаг перед любой песней жизни. Отходила, не исчезая при этом полностью, и там, за границей размытого ореола, в непроглядном ледяном объятии тихо ждала часа своего возвращения.
Демонесса отметила тихо:
– Вы медлите.
– Я жду, – признался Ювелир, – надеюсь, что вы напомните, как изгнали меня из Храма, приняв его под свою руку.
– Почему?
– Чтобы знать, что вы всё ещё способны чувствовать, что вас не покинула гордость. И этим вселить надежду в сердце моего брата, нашего великого семикрылого господина. Он ещё любит вас и, волей Сотворителя, будет любить всегда.
Демонесса взглянула на тёмный механический алтарь, расположенный здесь же, в центре помещения, а потом ответила своему собеседнику:
– Вы не сможете вселить надежду в его сердце.
Ювелир больше не ждал. Разлетелись в стороны маленькие черные пуговицы, звучным градом рассыпаясь по однотонному холодному полу, падая в нанесённый снег. Ювелир единичными точными движениями разорвал демонессе платье, оголив бледные лунной грацией плечи с тонкими линиями ключичных костей.
Он поднял руку на уровень её груди, и над пальцами засверкали ясным неземным светом алмазы. Каждый из них когда-то был чистой невинной душой. Повинуясь воле демона, камни один за другим впились в серебристую кожу Зимы, сплетаясь между собой белым родированным золотом и тонкой сталью. Металлы и самоцветы плели прямо на коже женщины удивительное, волшебное, нерушимое кружево, злую ясную вязь из горя и света. Кровь тонкими алыми струйками текла вниз по обнаженным незащищенным грудям, собираясь на сосках карминовыми каплями и, набухая, падала вниз, туда на безыскусный пол Холодного Дома.
Когда Ювелир закончил, ноги у демонессы подогнулись. Она упала вниз, белой подбитой птицей опустившись в черное озеро шлейфа собственного траурного одеяния. Пальцы её судорожно коснулись ноги Ювелира чуть выше голенища сапога, словно ища поддержки, словно стремясь утолить этим странную острую боль, отдававшуюся внутри сердца серым и страшным бессилием сделать следующий вдох.
Не обратив внимания на это страждущее прикосновение, демон отошел в сторону в безликом молчании, которое так шло его лицу. Приблизился к механическому алтарю, жужжащему тысячей шестерней. Бегло взгляд его скользнул по голему, лежащему на нём. Спящему вечным беспробудным сном.
– Постойте, господин, – попросила его демонесса, страдая. Ювелир слышал, как коснулась каменных плит её побледневшая от холода