И девушек всех депортировали на их историческую родину. Вместе с сутенёрами и «мамкой». А потом накрыли квартиру с распространителями наркотиков.
Сидим на «четырех лавках», курим. Дядь Саша курит. Вид довольный. «А ты заметила, Лена, как стало легко дышать к вечеру?» – начинает издалека Александр Андреевич. «Так жара спала!» – отвечаю, не понимая пока, к чему он клонит. «Да-а-а, жара спала, и накал страстей улёгся. Ты заметила, что никто не приезжает больше на такси и не привозит девушек с шоколадным цветом кожи, а ещё никто не тащит в подвал всякий мусор, картон, металл и прочие отходы жизнедеятельности человека, а ещё нет толп молодняка у первого подъезда в ожидании… дозы некой загадочной смеси… Кстати, ты знаешь, что это за камешки запёкшиеся, тут, на лавочке, остались? Это очень романтично». «На керамзит похоже, – говорю, – ничего романтичного. Непонятно только, зачем его поджигали!» «Это не керамзит, это наркотик, сделанный из маковой пыльцы. А делается он так. Сотня обнажённых женщин бегает по маковому полю, покрываясь сладким пОтом, а после с них соскребают прилипшую маковую пыльцу и вот в такие шарики скатывают. И привозят к нам. И наших российских ребят на это подсаживают». «А чего это Вы довольный такой сегодня?» – не понимаю я всё ещё. «А я их всех сдал!» «В смысле?» «Понимаешь, Лен, тут ведь никому ничего не надо. Да и мне, по большому счёту, всю жизнь было всё равно. Но вот когда того мужика позавчера я спасал, а скорая воспрепятствовала, я озверел. И пошёл я в полицию сегодня. И всех сдал. Поскольку хозяина квартиры, где жили эфиопские проститутки, я лично знаю, он в соседнем доме живёт, он мой бывший сотрудник по научно-исследовательскому институту, а парня с наркотой я давно отследил, он дальний родственник моего соседа, который в свое время бабла срубил на распространении «гербалайфа», ну а про подвал с таджиками кто не знает? Все. Все про всё знают, Лен. И молчат.
Но теперь всё, я больше молчать не буду». «Я Вас понимаю, – говорю, – когда у меня на руках мама умерла, а врачи скорой, свидетели этого, сказали, что они ничего не видели, типа это ещё до их прихода было, и ушли, а потом пришёл полицейский и стал ныть, что его ради мёртвой старухи в два часа ночи вынули от жены из тёплой постели, и заставил меня саму рисовать подробный план квартиры и саму звать соседей, чтобы засвидетельствовать кончину матери, я сразу по-другому на мир смотреть стала. И моё прежнее равнодушие ко всем так называемым чужим людям, почему-то, исчезло. Но только я много тычков и подзатыльников за своё вмешательство в чужие судьбы уже за два года наполучала. Так что Вы крепко подумайте – а надо ли Вам всё это?» «Да, подумать мне, похоже, уже не дали. Просто кто-то в бок толкает теперь – делай, делай, делай!» «А знаете, – говорю, – может, это ещё и потому, что ваших соседок зовут – Вера, Надя и Люба?» «Никогда не задумывался. А ведь и правда, их именно так и зовут – Вера, Надежда и Любовь! И ещё у меня есть моя подруга Елена Прекрасная!» (типа