виной… Но всё же, всё же
я столько лет порой тревожил…
Молюсь, чтоб боль прошла твоя…
НА ПЛОЩАДИ ВОССТАНИЯ
Минуты расставания
на площади Восстания,
И ваш,
в тоску вгоняющий,
заплаканный «портрет».
На площади Восстания,
у вас одно желание —
Забрать и в урну выбросить
разорванный билет.
К чему же мне,
не грешному,
в решениях не спешному,
Зачем на этой площади,
стоять мне? —
Вот вопрос.
Увы,
привык к мятежному,
как в жизни
к неизбежному,
к минутам расставания,
и к граду женских слёз.
Слова сентиментальные.
Тоскливые, печальные,
вновь мысли,
те же самые,
теснятся в голове.
Опять дорога дальняя,
Опять слеза хрустальная,
скатившись,
как горошина,
дрожит на рукаве.
«Соседа с дрелью шугану…»
Соседа с дрелью шугану,
Заткну поющих во дворе,
Себе дарю я тишину
Под вечер в среду в октябре.
Жене я приготовил кляп,
Но и сама сидит, молчит.
По плитке кафельной «тяп-тяп»,
Она обувкой не стучит.
Я перерезал провода,
Чтоб не шумел дурацкий лифт.
Такого кайфа никогда
Не ощущал я! Зуб болит,
Но он затих от тишины,
Боится – вырву я его.
Вот так вести себя должны
Все-все. Всегда! До одного!
«Не безгрешен бывал я в былые деньки…»
Не безгрешен бывал я в былые деньки,
и за это едва ли Господь приголубит…
Отрываются прожитых лет лепестки,
и мне слышится: Губит, не губит… не губит.
Уберу в парикмахерской иней с висков
и забуду – на время – про близкую старость.
И не буду гадать, сколько лет-лепестков
на ромашке судьбы до кончины осталось.
Сколько б ни было – все, без остатка, мои.
Если сможешь, родная, прости за промашки
и водой на прощанье меня напои,
а потом принеси луговые ромашки…
Их так много бывает в родимом краю —
есть такие луга, что сплошные букеты!
Я уйду, не надеясь на встречу в раю —
там случайные гости, наверно, поэты…
МАРАФОН
А за спиной – нелёгкая дорога
И впереди – неведомая даль…
Там и придётся подводить итоги,
Жалеть о чём-то или нет. Медаль
Не заслужил на финише забега:
Одышка, слабость, боли там и тут.
Подзатянулся марафон в полвека,
Всё было в нём и лучший друг, и Брут.
Любовь, как боль – симптом неизлечимых
Иль