И мебель, и много чего ещё. И никто не позарился. Сам не знаю отчего, но это зрелище вселило в меня уверенность.
Вот и подвал. Мы уже были тут. С доктором и другими. Уже убедились, что нет никаких тайников. Теперь я понял, зачем мы здесь: Вера должна убедиться. Сама. Конус белого света смахивал в стороны тьму, так и липшую к лицу, в подвале было сыро и тихо. Слишком тихо. Вот тут… Вот этот кирпич.
Он подался. А затем мы принялись долбить по соседним кирпичам. Вынули ещё несколько. За ними ничего не могло быть, то есть, не должно было быть. Но сейчас…
– Костя… – Вера вздрогнула. – Почему?! Ведь…
Она умолкла. А меня охватило и отпустило чувство нереальности. Я запустил руку – как тогда, в грёзах – и добыл жестяную коробку и всё остальное. Том «Подвижника», учебник истории. Я боялся поворачиваться. Боялся, что вместо Веры увижу Марию.
Но это была Вера. Она приняла все три предмета, глаза её были широки – не передать.
– Посвети! – она поставила коробку на один из ящиков и открыла. Я видел, как дрожат её руки. И там внутри было то, в существование чего никто не верил. «Основы» Петра Шилова, мало кому известного сибирского философа и просветителя.
– Свети! – она добыла из своей сумки кофр, а из него – фотоаппарат. И принялась снимать. Не могла удержаться. Я понимал, я тоже тогда сидел, читал и не мог остановиться. Не мог удержаться.
Она успела сделать снимки почти всей рукописи, когда мы услышали шум. Мы оба. Вот-вот застукают! Здесь всё равно должен быть сторож, не хватало только, чтобы всё это отняли! Мы рассовали книги по сумкам, закрыли тайник. Жестяную коробку я обернул в куртку, чтобы не бросалась в глаза, и мы поспешили наверх. Теперь казалось, что тьма хватает за руки и за ноги, не желает отпускать с добычей. Но я не позабыл поставить кирпичи на место. На всякий случай.
Если честно, я не очень удивился, обнаружив у дома графа Толстого. Вера выбежала вслед за мной и чуть не вскрикнула.
– Лев Николаевич?!
Он кивнул, прижимая палец к губам. Чувствовалось – надо уходить. Побыстрее. Сам не зная почему, я развернул свёрток и передал коробку графу.
– Она здесь, Лев Николаевич. Пожалуйста, позаботьтесь о ней.
Он кивнул и принял драгоценный груз. Видно было, что и он смотрит на него благоговейно.
– Весьма, весьма признателен, – граф пожал руку мне, а затем Вере. – Вас никто не заметил?
Мы переглянулись и отрицательно помотали головами.
– Отечество вас не забудет, – граф едва заметно поклонился. – Господин Ерёмин, госпожа Ерёмина… было исключительно приятно с вами работать!
И отбыл. Быстрым шагом, в направлении той самой дыры в заборе. Едва он скрылся по ту сторону, с нас словно оцепенение спало, мы помчались следом. И успели заметить графа, стоящего у роскошного автомобиля, словно нас ждал. Вера подняла фотоаппарат…
Я думал, граф отвернётся или закроет лицо. Отнюдь нет, он улыбнулся нам, помахал рукой