Эти части зверствовали, вырезая целые поселения. К счастью, большинство военных были иными. Основной задачей для них было выполнение задачи и выживание личного состава.
Мы с Дином держались особняком. Очень мало общались с сослуживцами. Их лица сменялись стремительно, памяти не за что было зацепиться. Как картинки в калейдоскопе, не успеешь глазом моргнуть, а уже другая появилась. Новобранцы умирали как мухи. Больше они напоминали детей, нежели солдат. Бывалых ветеранов тасовали из части в часть, отправляя в более горячие области.
Уже уйму времени мы сидели в этом окопе и ждали. Приказа об атаке, или отступлении. Время здесь бежит совсем по-другому. Никогда не ясно, сколько его прошло, может несколько недель или всего один час. Началось все именно с того, что мы были вдвоём в полной тишине. И каждый думал о своём, о своих мечтах, целях и желаниях. Никогда у меня не было друзей до появления Дина. Приятели, знакомые, да, их было огромное количество, а вот друзей не было. Понимать это я начал лишь теперь.
– Наступают! Приготовиться к отражению атаки! – пролетел тревожный клич.
Все подобрались. Кто-то торопливо докуривал, кто-то крестился. Даже самые ярые атеисты, на войне начинают верить в Бога. Я перемотал сырые портянки, Дин, ругаясь сквозь зубы, пытался перезарядить старую винтовку. Несмотря на автоматический механизм, она постоянно заедала. Еще до начала атаки, в воздухе разливается тяжелый дух гибели. Земля дрожит под их ногами. Рев атакующих напоминает рокот далекого морского прибоя. Березовый лесок выпускает их наружу, они бегут к нам. Полтора километр… Километр… Уже можно рассмотреть перекошенные в крике рты. Все пространство пропитано флюидами напряжения, время сгустилось до осязаемого состояния.
– Стрелять только по команде. Ждем… Ждем… – пытается охладить наш пыл командир.
Не успели противники выйти на убойную дистанцию, как наша артиллерия накрывает их. Один миг и все скрывается в пламени и дыму. Мы, как лягушки распластались по дну окопа и только вздрагиваем при взрывах. Влажная, грязная земля кажется райским ложем, даже представить жутко, что сейчас происходит наверху. Воображение рисует картины вакханалии, и никак не получается переключиться. Пахнет потом, грязной одеждой и мочой. Многие кто только прибыл на фронт, не могут сдержаться при канонаде. Но, никому и в голову не придет смеяться, или даже обращать на такое внимание. Здесь это в порядках нормы.
Грохот, кажется, стоит целую вечность. Но, даже когда установилась тишина, в это трудно было поверить. Я вижу перед собой лицо Дина, он широко раскрыл рот, чтобы избежать контузии. По одному люди начинают подниматься на ноги. Пелена дыма медленно утекает на восток. Даже в такой мясорубке могут остаться живые. Нас отправляют на поиски пленных, «языков». Работает это так: находишь раненого, задаёшь вопрос на нашем языке, если отвечает, выносишь его в безопасное место; если нет, добиваешь. Все проще некуда. Мы с Дином осторожно