продолжалась бы подобная тактика, пока ошеломленная Даша уже собиралась отступить за дверь от своего не в меру назойливого врага, как неожиданно откуда-то из за угла послышался заспанный голос:
– Кто тут? Жужу, тубо? Что это ты не даешь спать, негодная собака! Молчи сию минуту, или…
И так как «негодная собака» и не подумала исполнить отданного ей приказания, что-то темное выскочило из за угла, где стояли две совершенно одинаковые узенькие постельки, разделенные ночным столиком, и с силой ударилось о пушистую белую спинку собаки.
Лай мгновенно перешел в отчаяннейший визг, огласивший сонную тишину дома. Жужу поднял лапку, метнулся в сторону и юркнул под диван, оставив на месте происшествия изгрызенную туфлю и высокий сапог с черной шнуровкой, – орудие наказания обиженной собачонки. Почти одновременно с этим на одной из кроватей отделилась круглая головенка, утыканная разноцветными бумажками-папильотками и заспанный голосок произнес:
– Валька, противная, как ты смеешь бить моего Жужутку!
– Сама противная! – ответила обладательница такой же точно завитой в папильотки другой головы с соседней кровати.
– Ну, уж ты бы помолчала лучше. Смеешь меня так называть! Розалия Павловна всегда говорила…. – Голосок осекся, покрытый другим.
– Глупа твоя Розка Павловна! Да и нарочно она это, чтобы ты ее фотографировала из своего аппарата. A про меня папа всегда говорит, что я умница, развитая, a ты таблицы умножения не знаешь и ковер через ять пишешь.
– Не ври! Не ври! Не ври! Сама вместо дома Домна написала, все еще хохотали до колик – и Вадя и Натали!
– Глупые они все оттого и хохотали! Ошибок от невнимания не понимают.
– A ты внимательнее будь!
– A ты умнее!
– Моего ума, не бойся, и на тебя хватит!
– Очень умна, если романы из комнаты Натали таскаешь и читаешь потихоньку.
– Врешь, врешь, врешь!
– Сама врешь! Сама врунья!
Две тоненькие белые; в длинных ночных сорочках, фигуры одновременно вскочили на ноги на своих кроватях и в воинственных позах стояли друг против друга, угрожающе потрясая завитыми на бумажках головами, точно два бодающиеся козлика, готовые сцепиться рогами.
Даша, изумленная, смущенная от всего происходившего перед её глазами, бросилась между кроватями, встала между девочками, заслоняя одну от другой своим собственным худеньким телом. Последние только сейчас заметили ее и, неистово взвизгнув, бросились под одеяла, проворно закрылись ими с головами, оставив на свободе одни только раскрасневшиеся, взволнованные мордашки.
– Ай, ай! Чужая!
– Уйдите, пожалуйста! Мы не одеты!
– Как вы попали сюда в нашу комнату?
– Вы новая гувернантка? Да?
– M-lle Гурьева? – пищали они на разные голоса, стараясь как можно лучше укрыть от глаз неожиданной посетительницы свои завитые головы.
Все еще смущенная, Даша постаралась однако подавить в себе нежелательное настроение и, призвав