она такого же цвета, как волосы Джо.
– У меня не просто проблемы с парнем, – говорит она, – у меня проблемы с парнем-китайцем.
Корейцы ненавидят китайцев, которые ненавидят корейцев, которые ненавидят… Ну вы поняли.
– Расисты, – говорю я.
Джо кивает. Она знает, что я имею в виду ее родителей. Я понимаю, что сейчас самое время упомянуть Ханну. Но что про нее сказать? На самом деле сказать‐то можно многое. Но все это я уже тысячу раз говорил, поэтому повторяться совершенно бессмысленно. Я уже устал повторять одно и то же. Наши родители – расисты. Я хотел бы, чтобы все было иначе. Я скучаю по Ханне. Я хотел бы, чтобы все было иначе. Наши родители – расисты. Я скучаю по Ханне.
Щелк-щелк. Мы продолжаем строить башню и доходим до фиолетового цвета. Осталась куча деталей белого, черного и коричневого цветов.
– А с этими что будем делать? – спрашиваю я. – Они не подходят нашей радуге.
Получилась очень глупая и очевидная игра смыслов, и Джо щелкает меня по лбу, чтобы это показать.
– Это метафора, придурок, – говорит она.
Мы сидим, уставившись друг на друга.
– Чертовы родители, – говорю я.
Глава 3
Еще лучше
Домой со сборища нас везет мама. От Даймонд-Рэнч до Плайя-Месы путь неблизкий. Сначала мы проезжаем корейский район, потом мексиканский, потом идут китайский и черный, потом снова мексиканский и наконец белый. Плайя-Меса – белый.
Мы проезжаем только первый мексиканский район, когда папа тихо блюет в пустой бумажный стакан.
– Фу, – говорит мама, – папочка, ты слишком много пить.
– Я в полный порядок, – отвечает он.
– Фу, – повторяет мама и опускает все окна в автомобиле.
Папа аккуратно закрывает стаканчик пластиковой крышечкой, откидывается на спинку сиденья и закрывает глаза. Из крышечки торчит трубочка. Такое ощущение, что это адский напиток, приготовленный самим Сатаной.
Свежий воздух уносит запахи.
– Ты не пить, как папа, хорошо? – говорит мама, глядя на меня в зеркало заднего вида.
– О’кей, мам, – отвечаю я.
– Однажды один человек, он пить всю ночь, пить слишком много. Он спать, он блевать, он задохнуться во сне. Он умирать.
Я уже слышал эту историю.
– Кошмар.
– Ты понимать, ты не пить, хорошо?
– Мама, тебе действительно не стоит переживать по этому поводу.
И это действительно так. За всю свою жизнь я лишь дважды пил алкоголь и ни разу не допил до конца. И мои друзья такие же – и лучший друг Кью, и его сестра Эвон, и все остальные. Все мы трезвенники, все учимся по углубленной программе – УП, поэтому нас не приглашают на вечеринки, которым сопутствует возможность выпить. Но мы бы не стали пить, даже если бы нас пригласили.
Мы УП, или упэшники. Мы не ходим на вписки. Вместо таких вечеринок мы находим пустые многоуровневые парковки и устраиваем ночные чтения пьесы «Розенкранц и Гильденстерн мертвы». Или набиваемся в мою простенькую