Максим Горький

Три дня


Скачать книгу

чай, хуже этих, моих-то? – спросил он хмуро и ворчливо.

      – Я те принесу, покажу. Увидишь – не хуже. По нужде продаёт, – предложил сын.

      Оба с минуту молчали, неторопливо и громко схлёбывая с блюдечек чай; над ними широко раскинула тёмно-зелёные лапы двойная крона сосны, – её рыжий ствол на высоте аршин четырёх от земли раздвоился, образуя густой шатёр.

      – Стало быть, – заговорил старик, – зря прокинул рубля четыре.

      И, сурово глядя в лицо сына, продолжал:

      – А всё ты! Никогда ты отцу ничего не скажешь, живёшь потайно! Чем бы плановать свои планы про себя да тихомолком, тебе бы с отцом-то посоветоваться! А так – вот и выходит убыток! Скажи ты мне про эти часы вовремя…

      Николай усмехнулся.

      – Почто ж говорить? Ты бы подумал – напрашиваюсь я…

      – Подумал, подумал, – бормотал отец.

      Приподняв брови, он беспокойно стучал донцем ложки о край стола и смотрел на Николая круглыми глазами филина; они уже выцвели, и зрачки их были покрыты частою сетью тонких красных жилок. Лоб у старика – высокий, со взлизами лысины, восходившей от висков, обнажая большие, заросшие шерстью, звериные уши. С темени на лоб падали клочья сивых волос, под ними прятались глубокие морщины, то опускаясь на лохматые брови, то одним взмахом уходя под волоса. Хрящеватый нос, в густой заросли усов и бороды, казался маленьким.

      – Почём ты знаешь, что бы я подумал? У отца и попросить можно, не велик стыд! А ты вот никогда ничего не попросишь. Гордость эта ваша, теперешняя…

      – Мне ничего не надо, – отозвался Николай спокойно.

      – Как – не надо? – сердито крикнул отец.

      Сын поднял узкие глаза и спросил:

      – Зачем же сердиться?

      Старик поглядел на кружевные гряды, седоватую зелень вётел, радужные окна бани.

      – Не сержусь я, – вздохнув, сказал он. – А – только беспокойно! Вот зимою двадцать два тебе; уготовал я для тебя жизнь хорошую, достаток, и почёт, и всё, – а ты холодный ко всему. Подарил тебе вещь – хвать – в цене ошибся…

      На дворе перекликались бабы:

      – Дашка-а! Где ж верёвки-то, растяпа?

      – Да в огороде жа! – глухо, точно из-под земли откликалась Дарья.

      Со стороны села медленно текли возгласы людей, заглушенный лай собак; день засыпал, веяло усталостью и ленивою жаждою тишины.

      На скуластом лице Николая лежала тень скуки, он крутил пальцами тёмный пушок на подбородке, а другой рукой, как бы отсчитывая минуты, часто хлопал себя по колену.

      – Ни с девками ты, ни куда! – задумчиво продолжал старик. – Оно хорошо, конечно. И вина не пьёшь, и грамотен, книжки эти у тебя – я ничего не говорю! Однако – непонятно, – парень такой здоровый…

      Он пристально посмотрел в лицо сына, спросив потише:

      – Ты Дашку не трогаешь?

      – Она, чай, не пара мне…

      Старик усмехнулся.

      – Не про женитьбу говорю я, знаю, что не пара…

      – А ребёнок если? – спросил сын, искоса взглянув на отца.

      – Эко! Мало девки родят…

      – Ну, зачем их трогать…

      – Коли бабы есть. Дело – твоё!