и доставил ее, и свой бесценный тяжеленный мешок, – но тогда делу помогли две или три доски, связанные на манер плотика, – он плыл, держась за него и толкая перед собой…
Он отогнал воспоминания, посмотрел на скудную добычу. Моллюски чуть приоткрыли дверцы, прикрывающие вход в раковины, показали нежную плоть… Желудок от такого зрелища немедленно взвыл и зашелся в приступе резкой боли.
Пришлось найти два камня и расколоть три раковины из пяти. Мясо моллюсков лишь на вид было нежным, но разжевать его удавалось с большим трудом… Он справился, а на мерзкий вкус водяной живности давно отвык обращать внимание. Безумно хотелось заесть все хлебом, свежим, теплым, недавно покинувшим печь хлебом…
Он дожевал и проглотил последнего моллюска, и сразу стало лучше.
Вернее…
Не совсем…
Совсем не лучше…
Его скрутила судорога, согнула пополам, он изо всех сил старался удержать съеденное внутри – и все же изблевал на песок.
Смотрел на мерзкое пятно, на полужидкую кашицу из разжеванных моллюсков и ягод. Обидно… И странно… Ему казалось, что съел совсем немного ягод, пять или шесть, а тут… несколько горстей, самое малое… С памятью творилось неладное, он давно это заметил.
Натянул куртку – обветшавшую до последней крайности, грозящую вот-вот развалиться. Подобрал лук, стрелы, оставшиеся две раковины. И пошагал к шалашу.
Он сделал все, что мог. И осталась лишь одна возможность наесться… Иначе получится замкнутый круг: для охоты нужны силы, для сил нужна еда, а у него ни того, ни другого.
До шалаша оставалась примерно половина пути, когда он услышал голос, окликавший его по имени.
– Иди сюда, Гай, иди сюда, мой мальчик, – говорил он ласково, протянув вперед руку; пальцы слегка согнул, так, чтобы не было видно, что в ладони нет ничего.
– Р-р-робин! Р-р-робин! – откликнулся Гай и перепрыгнул с ветки на ветку, оставшись на прежнем, недосягаемом для руки расстоянии.
– Иди сюда, мальчик, – продолжил он уговоры.
Честно говоря, он не был уверен, что Гай именно мальчик, а не девочка. Ему и раньше было все равно, и уж тем более теперь, когда он постановил съесть говорливую птицу.
Раньше мальчик-девочка подлетал и садился на протянутую руку, но несколько одичал за недели вольной жизни и на уговоры не поддавался.
А он не имел терпения ждать. Ноздри уже ласкал воображаемый аромат жарящегося над углями Гая.
Он потянул с плеча лук, надеясь, что у птицы не хватит разумения понять, чем ей грозит этот предмет.
Но либо хватило, либо так сложилось случайно, – но Гай вспорхнул на пару веток выше.
Не страшно… Гай не коза, и даже плохая стрела на таком расстоянии сразит его наповал.
Увы, к плохой стреле добавилось и никудышное состояние стрелка… Пальцы не удержали стрелу, отпустили чуть раньше, чем был взят верный прицел… Стрела безвредно ушла стороной и канула в зеленой листве.
Гай