этот – твой. Булан. Верный конь. Когда хозяин увольнялся, плакали оба.
Не чета Булан Буйному, но, кажется, тоже не сонная тетеря. Не высок, но грудь мощная. Шею хорошо держит, а лопатки – под острым углом. Крупная рысь, значит, и галоп прыткий. Не станет воду в ступе толочь. Оценив взглядом своего нового боевого друга, Константин не попросил коня: «Прими», – а сам не вошел в станок. Не мог он вот так, с пустыми руками, сделать первый шаг к знакомству. Выручил лейтенант Садиков. Отвел маузер чуточку назад и вынул из кармана ржаную горбушку.
– Держи. Подсоленная.
Больше им ничего не нужно было говорить, они, кавалеристы, поняли друг друга. Лейтенанту Садыкову понравилось то, что не поспешил Гончаров в станок, основательный, значит, человек, не пархун. Гончарова же покорила заботливость начальника. И урок хороший получил он на будущее, ибо из таких вот поступков начинается авторитет командира, а он, Гончаров, хотя и младший, но все же – командир.
– До боевого расчета – по своему усмотрению. Ясно?
– Так точно.
Целых четыре часа. Вполне можно снаряжение проверить, починить, если есть нужда, и почистить трензеля, пряжки и стремена, чтобы серебром блестели. И еще одно можно успеть – коня опробовать.
Так и прошли отпущенные ему часы в хлопотах и заботе, времени до боевого расчета в обрез осталось, чтобы побриться, подшить свежий подворотничок, почистить пуговицы и сапоги. Но что бы ни делал Константин, ни на минуту не покидала его мысль о завтрашнем дне, о том, в какой наряд пошлют его в первый раз, с кем пошлют, и сможет ли он без огрехов отслужить свою первую в жизни (стажировка не в счет) настоящую пограничную службу? Прокручивались в его озабоченной голове все месяцы учебы, вспоминались и занятия, и просто советы командиров, каждый из которых, хотя и молодые все, побывал и в боях, не единожды участвовал и в поисках.
Сможет, выходило по его, Гончарова, разумению, добротно он подготовлен. Но хотя уверенность эта бодрила, однако заботливость не снижалась оттого, что еще одно волновало – как начнет он свое командирство, ни разу в жизни еще никем не командовавший? К работе он был приучен, умел все делать и отлынивать от работы считал осудительным, а вот распоряжаться и учить – новое для него занятие. Согласиться-то он в школу согласился, не подумав вовсе о своей неготовности командовать, а когда жареный петух прицелился уже к мягкому месту, чтобы клюнуть, слабость почувствовал в коленях. И ждал боевого расчета Гончаров, предполагая, что на нем вручит ему лейтенант Садыков отделение, и хотел, чтобы подольше этот самый момент не начинался. Когда же дежурный по заставе объявил построение, разволновался вконец. Даже осерчал на себя. Только без малейшей пользы: мельтешит душа, хоть ты тресни.
Несуетно и быстро строилась застава. Святое это время для пограничников. Ни минутой раньше, ни минутой позже. В девятнадцать ноль-ноль. Все, что было до этого момента, все осталось во вчерашнем дне, а что будет – будет в новых сутках. Давно такое повелось. От казаков