спокойно ответил Кулагин.
– А я и не знал, что ты пишешь стихи, – удивился Иван.
– А ты многого не знаешь, мы не виделись целую вечность, – опять спокойно заметил Кулагин.
– Слушай, а дети учатся или уже закончили учебу?
– Уже закончили, старшая уже успела выйти замуж, так что жизнь идет, – опять спокойно ответил Кулагин.
– А где учились, что закончили, по какой специальности? – продолжал задавать вопросы Иван.
– Закончили нашу контору, экономический. У меня и жена экономист. Я не знаю, помнишь ты или нет, но на каком-то общем собрании с экономистами в актовом зале декан экономического факультета с высокой трибуны так нам и сказала, что для судоводителей лучшими женами во все времена являются экономисты. Вот под этим лозунгом и жил все это время.
– Ты знаешь. А у меня дочь тоже экономический заканчивает. Удивительное дело. У нас так много общего – дети экономисты и собачьи породы нам нравятся одни и те же. А чего же мы с тобой в институте-то не дружили? Удивительное дело.
– Не знаю, чего не дружили. Хотя я был общажный, а ты жил дома. Может быть, поэтому и не дружили, – был ответ однокашника. Затем пришел опоздавший приглашенный, и разговор перешел совершенно на другие темы. Чувство душевного единства затерялось в нескончаемых громких разговорах.
Эта встреча состоялась накануне новогодних праздников, и Иван решил поздравить Кулагина, уехавшего к себе домой в другой город, с наступающим Новым годом. Кулагин взял трубку:
– Владимир, поздравляю тебя с наступающим новым годом. Желаю здоровья и семейного благополучия. Я тебя первым поздравляю с праздниками.
– Большое спасибо. Обычно на кошках тренируются, а ты решил на мне. Спасибо, – был ответ абонента.
– Молодец. Как он меня поддел. Чего мы с ним в свое время не дружили? – в очередной раз подумал Иван.
Зеленые оливки
Было время, когда им очень часто приходилось посещать греческий порт Итея. Но даже не сам порт, не предназначенный для захода больших судов, а отдельный погрузочный причал, оборудованный на скалистом берегу Коринфского залива. Причал располагался далеко от города, и добраться до него можно было только на катере. Если точно, то это был не причал в традиционном понимании, а ряд бетонных свай, торчащих из воды, с ленточным перегружателем, подающим руду, казалось, непосредственно из глубоких подземных горных забоев. По этой причине щвартовки, как правило, занимали много времени и сопровождались взаимными претензиями со стороны руководства судна и береговых работников. Швартовщики на специальных ботах растаскивали длинные судовые продольные концы, возмущались, что длины швартовых недостаточно, но после продолжительных препирательств все же крепили их на береговых тумбах, установленных на сваях.
Погрузка тоже была очень хлопотной, так как под неподвижный ленточный перегружатель подавался очередной нужный трюм. А не наоборот, как это делалось обычно в нормальных портах. Кроме всего этого для равномерного распределения груза по самому трюму судно