заметная пауза.
– Все в порядке.
– Пап…
– Что?
– Как мама?
Он протяжно вздыхает:
– Бывало и лучше.
– Что-то не так?
– Да нет. Она сейчас наверху, спит.
– Тогда в чем дело?
– Ни в чем, все в порядке.
– Лучше скажи мне.
– Мы играли в джин рамми[4] после ужина, как обычно. И она… она забыла все правила. Сидит за столом, смотрит на карты, и слезы текут по лицу. Мы играли в эту игру тридцать лет…
Хелена слышит, как рука отца прикрывает трубку. Он тоже сидит и плачет там, за тысячу миль отсюда.
– Пап, я возвращаюсь домой.
– Нет, Хелена, нет.
– Тебе нужна моя помощь.
– О нас здесь есть кому позаботиться. Днем пойдем к врачу. Чем ты действительно можешь помочь матери – получить финансирование и сконструировать свое кресло.
Хелена не говорит ему этого, но на самом деле кресло где-то там, в далеком будущем. Неопределенно далеком – как сон, как мираж. Ее глаза наполняют слезы.
– Ты же знаешь, что я делаю это для нее…
– Да, милая, знаю.
Некоторое время оба молча плачут, пытаясь скрыть это друг от друга – безо всякого успеха. Больше всего Хелене хочется сказать отцу, что все обязательно сбудется, но она не может ему лгать.
– Я позвоню вечером, когда вернусь, – наконец говорит она.
– Ладно.
– Скажи маме, что я ее люблю.
– Обязательно. Хотя она и так знает.
Четыре часа спустя в глубинах нейробиологической лаборатории в Пало-Альто Хелена изучает на мониторе карту воспоминания мыши о пережитом испуге – флуоресцентно подсвеченные нейроны, соединенные друг с другом паутиной синапсов, – когда в дверях появляется незнакомый мужчина. Слаксы, белая футболка и чуть более широкая, чем нужно, улыбка.
– Хелена Смит?
– Да?
– Меня зовут Чжи Ун Черковер. Вы не могли бы уделить мне минуту?
– Доступ в эту лабораторию ограничен. Вы не должны здесь находиться.
– Прошу прощения за вторжение, но думаю, вам будет интересно услышать то, что я хочу сказать.
Можно еще раз предложить ему уйти или сразу вызвать охрану. Однако он кажется безобидным…
– Хорошо.
Хелене вдруг становится неловко за свой кабинет, похожий на кошмар клаустрофоба и одновременно на берлогу страдающего накопительством. Тесное пространство без окон, крашеные стены из шлакоблоков. Не улучшают дела громоздящиеся вокруг стола коробки для документов, заполненные распечатками тысяч рефератов статей и исследований.
– Простите за беспорядок. Сейчас я освобожу вам место.
– Не беспокойтесь.
Мужчина втаскивает следом складной стул и усаживается напротив. Глаза его скользят по стенам, почти полностью покрытым снимками высокого разрешения с картами воспоминаний мышей и нейронной активности больных деменцией и синдромом Альцгеймера.
– Так чем могу помочь?
– Мой работодатель весьма впечатлен вашей статьей,