сразу предупредила, что мы можем быть только друзьями. Я согласен был стать ей другом, лишь бы и дальше слушать её голосок и смотреть в эти бездонные глаза.
С Олей отношения заходили в тупик. Она замыкалась с каждым днём все больше: уклонялась от разговоров, совместных ужинов, походов к друзьям. Вечерами мы здоровались в коридоре и расходились: она в комнату, а я ночевал на кухне, на стареньком диване. Она решила в апреле подать на развод и съехать из квартиры. Мила помогала мне пережить эти дни, скрашивала мои печальные мысли, зачитывала статьи из журналов и книг по психологии, старалась поддержать советом.
Ещё два года назад я и представить не мог свою жизнь без Оли.
Тогда, после ежегодной встречи со сканерами, она вернулась домой другим человеком. Казалось, мир рухнул. Оля сообщила, что моя энергия убивает в ней женскую сущность, блокирует способность к рождению детей. Запретила касаться её рук, при любых обстоятельствах, как бы она не умоляла меня об этом.
Она узнала от старейшего из общества, что сканеры не должны жить с такими как я. Её заявление долго жгло сердце, рана не могла затянуться. Я же хотел жить как раньше, готов был усыновить ребёнка, но Оля была непреклонна. Она решила, что губит меня и отдалилась. Решила, что без неё, я стану счастливее. Оля постоянно была в поиске – считала своим долгом найти благородную подругу для меня. Я думал, она сошла с ума. Она отталкивала меня от себя, прогоняла прочь. Иногда забывалась, и вновь котенком льнула ко мне. В такие минуты я думал – она возвращается, и мы снова будем жить счастливо. Минуты проходили, но Оля оставалась верна своему решению. Она хотела уйти. Попытки доказать ей, что она не права, и я люблю её, как и прежде, заканчивались слезами, а её решение становилось твёрже.
…Мила говорит, что все что ни делается – к лучшему.
Отпусти, если любишь… и я отпустил…
9
– Все, увольняюсь, – сообщила Мила, как только мы сели за столик в кафе.
Я смотрел на её покрасневшие глаза, слегка припухшие веки, приоткрытый от обиды рот.
– Не могу больше, Тём, начальница требует каждый раз все больше и больше, я что – лошадь что ли? Делаю что могу, прихожу раньше всех, задерживаюсь… Нет, не могу так.
Мила стала похожа на очаровательную куколку, раздосадованное личико добавляло её внешности милоты и детской наивности. Она смотрела в стоящий перед ней тыквенный суп, то вынимая, то погружая в него ложку, так и не решаясь начать есть.
– А хочешь, ко мне перейти? – спросил я, сам не ожидая этого. – Мне как раз помощница нужна, начнешь с работы секретарши на ресепшене, потом, как разберешься с делами, переведу в помощники руководителя. Как тебе идея?
Мила посмотрела на меня, широко раскрыв свои и без того огромные глаза:
– Ты сейчас серьёзно? Я…я…согласна!
Мила рассмеялась, лицо ее расслабилось, и она вновь стала похожа на прежнюю Милу.
– Так что ж теперь ты будешь моим начальником? – Мила находила эту идею забавной. Она наконец–то наполнила ложку тыквенным супом и с аппетитом