Коллектив авторов

Живая вода времени (сборник)


Скачать книгу

это неведомо откуда взявшейся, но ослепительно желтой тряпкой.

      Мы окружаем, она встает.

      На лице досада и раздражение; «Ну чего орете?» – буднично говорит она.

      …Да и нам чего-то неловко: вдруг.

      Чего орем, правда?

      Мимо полянки, где мы обычно играем в футбол, а я, вратарь, «падаю» – отбиваю, а не ловлю, и меня ругают; мимо дороги в мелких кирпичиках, по которой я обычно выезжаю из Двора на своем толстошинном, тяжелом велосипеде, чтоб ехать «на кордон» или «по Задонскому» (шоссе), мимо этих неизбывных молодых тополей, лебеды, полыни и кленовых вовсе маленьких кустиков, мимо «известковой ямы», «мастерской», «прачечной», «погребов» с буграми и столбиками-отдушинами над ними, мимо этой стороны «химфака» и всего прочего, что Было, но чего уже Нет, – мимо всего этого мы ведем Эльзу к «огородам» в наш «штаб», чтоб она «сидела».

      – У-у-у, кууу! У-у-у, кууу! – между тем тоскливо курлычет она по дороге: подает сигналы своим.

      Явно подражая сычу-пустушке, что кричит по вечерам во Дворе.

      Мы в сомнении: имеет ли право?..

      А вот и огороды… вот площадка, где тоже в футбол и где я учился на велосипеде. вот те квадраты, где городки. чурки, биты. вон она, развалина – «больница костных туберкулезников.»

      Бузина, лебеда у этой больницы – и там, у старокирпичной темно-красной стены, что отгораживает двор от той улицы.

      Той улицы, что – уже Город.

      Ведем, ведем.

      – У-у-у, кууу. У-у-у, кууу.

      Противный у нее голос вот в этом крике; вообще. вообще неловко. неловко нам эдак-то.

      Куда мы ее ведем?

      Куда, окружив вчетвером?

      Бодрый, но тоже «притихший» Шакал; Генка, неловко хихикая; Славка, что идет сзади и уж делает вид, что это и не он ведет.

      Смотрит в сторону, вроде что-то заметил.

      И я – впереди всего: угрюмо оглядываясь…

      У-у-у, кууу. У-у-у, кууу.

      Сначала заунывно-раздельно, потом быстрее: второе это «кууу».

      Так вот они условились.

      Никого нет во Дворе, кроме нас.

      Ведем мы Эльзу.

      У-у-у, кууу.

      Где ты?

      Кто ты?

      Отзовись.

      Отзовись…

      Кто это, кто это говорит?

      Тоска смертная.

      Да, и голос.

      И отчего ныне, когда вновь мы одни в этом ясном, уж ясном мире, – я, думая о том и о сем, слышу из прошлого многое, многое, слышу и Шатова и Листенко, – но и это назойливое, «эльзино», злое, тоскливое:

      – У-у-у, кууу.

      У-у-у, кууу.

      …Играем.

      Играем.

      Играем.

      Играем в войну…

      Сгинела ль польска?

      Не получалось у меня с поляками. Самолюбивый народ. Приехали к углу Краковце Предместье – Новый Свят. И только поляки снова начали, что Рокоссовский не успел, что Старо Място было взорвано немцами полностью, что народ собирал деньги в сундук на площади, который мы и сейчас видели, и восстановил и еще восстанавливает Старо Място как оно было, теперь уж в деталях, – как дьявол повел меня, и я спросил:

      – А что это за