НА ТРОПУ ВОЙНЫ
Что-то тяжелое, холодное бьет в одну точку по виску. Валентин открывает глаза. Здоровенный мужик в черном балахоне, кузнец, что ли, поднимает молот и со всей своей мощью обрушивает его на голову: БАМ-М, БАМ-М, БАМ-М…
Валентин находит силы и закрывает рукою голову, но молот продолжает опускаться и сквозь ладони, кожу и череп обрушивается своей огромной силищей на мозг, а от него, словно молниями, болевые шоковые волны распространяются в лоб, затылок, под лопатки…
Валентин пытается оттолкнуть кузнеца. И опять покой…
Он видит, как его темная кровоточащая голова лежит на огромном поле, к ней подходит заново тот же черный кузнец, поднимает свой молот и снова обрушивает его на голову – раз, другой, третий… Но боль уже не та, она как эхо, хотя все еще задевает своими волнами затылок, лоб. Значит, это уже не моя голова, а ее двойник… Ой, или нет… И опять покой…
Где-то вдали появляется женщина в голубом халате и несет на плече кувшин. Движется плавно, медленно, размахивая левой рукою, проводя ладонью по растущим вокруг, серебрящимся в лучах солнца пшеничным колоскам. Вот она подходит к Валентиновой голове и из своего кувшина поливает голову, смывая с нее грязь, кровь. Боль куда-то уходит, успокаивается. Начинают волнами приходить силы, вливаются в кисти рук, в стопы ног, в грудь, в веки и, главное, в сознание… Глаза открываются, туман рассеивается, воздух становится прозрачным. Тело охватывает озноб. Холодно. Очень холодно. Валентин хочет поджать к животу колени, но они не слушаются, не повинуются ему, в груди появляется тяжесть, а с ней приходит покой, покой, покой. Веки тяжелеют…
…Вот над ним остановился на темном коне всадник в темном балахоне. Его лица не видно, выделяется темная борода с проседью:
– Мертв. Засыпьте его ветками, пусть здесь гниет… Хорошая пожива медведю.
– Лучше я его в болото сброшу, – кто-то хриплым голосом предлагает всаднику, – вот только жажду маленько утолю.
– Жажду… знаю я твою жажду. Если узнаю, что ты по-прежнему наркотиками балуешься, язык обрежу…
– Да все нормально, ты же меня знаешь, как сказал, так и сделаю.
– Тех, кто на даче, завтра передашь Сиплому. Он знает, что с ними делать. Только смотри мне, еще раз повторяю, если узнаю, что ты наркоман, тут же похороню. Смотри, Еж!
– Слово даю! Зема-а…
– Замени эти сосны, елки на свежие! – Голос у всадника грубый и знакомый. – А то уже совсем высохли, иголки опадают. Не видишь, что ли, как они отличаются от других деревьев? Лыдацюга! Контроль нужен за каждым вашим шагом!
– Да-да! – пищит, наверное, тот, которого Зема назвал Ежом.
Всадник удаляется. А Валентин чувствует, как какая-то неведомая сила тащит его за ноги, затылок с тупою тяжестью бьется то обо что-то мягкое, то обо что-то твердое…
Озноб охватывает живот, грудь. Валентин хочет натянуть на себя одежду, но – это ветка, отвратительно мокрая… Вода, льющаяся с нее, попадает ему в рот, в нос, хочется откашляться, но тут же он приходит в себя и понимает, что находится в воде