очень испугалась, но не растерялась, а облила меня холодной водой. На этом мои акробатические этюды кончились.
После отъезда Соколовских во флигеле поселилась большая и шумная семья Шишкиных: мать – Мария Павловна, старая барыня, три дочери и один сын. Марии Павловне было, как я теперь представляю, за пятьдесят. На стене в гостиной висел большой двойной портрет: Мария Павловна в молодости, в длинном платье с кружевным воротником, какие носили в начале ХХ века, и ее муж, отец детей, совсем молодой человек. Он и был моложе Марии Павловны лет на пятнадцать. Он жил и служил смотрителем в Пушкинских горах. Там у него была вторая семья. Он иногда приезжал в Опочку с некрасивой и не очень молодой темноликой женщиной и маленьким сыном. Девчонки Шишкины годились своему отцу в сестры.
Девочки были очень разные: почти взрослая Клава и две младшие – Нина и Рая. Младшие были на два-три года старше нас. Нина была самой красивой и заводной, невероятной фантазеркой. Все девочки очень хорошо рисовали. Говорили, что они дальние родственники знаменитого художника Шишкина. Видно, талант, передается генетически.
Ежегодно Шишкины сдавали одну комнату дачникам. В течение нескольких лет к ним приезжала одна и та же семья: мать – немолодая, хрупкая женщина и две дочери – Леля и Лида, с совершенно белым пушистым шпицем. Лида была очень красивая жгучая брюнетка с каскадом вьющихся волос, похожая на итальянку. Ей было лет 13 – 14. Леле было лет 20 – 25. Училась она в консерватории и прекрасно пела. Пела она романсы, а брат ей аккомпанировал. Чаще других песен она пела:
Дивный терем стоит,
И хором много в нем,
Но светлее из всех
Есть хорома одна.
А также:
К нам юноша пришел в село,
Кто он, отколь, не знаю.
Но все меня к нему влекло,
К нему влекло,
Все мне твердило – знаю.
Музицирование в те далекие вечера заменяло радио и телевизор. В те времена люди и подумать не могли, что когда-нибудь появится «волшебный ящик», в который все будут смотреть, уставившись в одну точку, в одиночку и семьями, и что этот предмет станет средством не единения людей, а их все большего разобщения. Но это я уже отвлеклась.
Летом, в белые ночи, когда кажется, что теплое молоко разлито в воздухе, мы вытаскивали из заветного сундука Марии Павловны старинные платья с кружевами и рюшами, длинные юбки и шляпки со страусовыми перьями. Все это мы надевали на себя, устраивали маскарад и отправлялись в таком виде гулять на мост. Шутки, смех, беспричинная радость.
Кругом – тучи комаров. В ореоле света, под фонарем у моста кружатся серебристые мотыльки, летят на огонь и падают, падают… Мы поем: «Ночка темна, комарики летают, Ося с Лидой под ручки гуляют!» Хотя «под ручки» никто не гуляет. Мы еще застенчивы и смелы только на словах.
Гурьбой мы ходили в лес через клемешинские поля. Вдоль дороги – канава, заросшая травой, большими шапками белых цветов на полых стволах. Под мелким кустарником – заросли земляники. Собираем пригоршнями и сыпем в рот ароматные, ни с чем не сравнимые ягоды. На поле растет морковь, брюква. Вырываем, обтираем об траву и грызем. Не беда, если и заболит живот – мама вылечит