Пускай его нету здесь, но там-то он есть! Там-то его не может не быть. Раз смерть условна, значит жизнь относительна. Если она относительна, то бесконечна. Следовательно, ВЕЧНОГО ОДИНОЧЕСТВА НЕТ?
«Здрасте, приехали!», мысленно произнес я, но нарушать течения монолога все же не стал.
– Но откуда тогда взялась эта бездна? Когда я в сотый раз решала этот вопрос, наши взгляды волею провидения встретились. Мне показалось, вы думаете о том же. Я хотела, признаюсь, подойти к вам, но потом все-таки рассудила – ни к чему. У вас, наверняка, полно своих неразрешимостей, стоит ли туда добавлять и мои проблемы? Когда шоу закончилось, я поблагодарила Федосея и отправилась побродить в парк. Там снова вы… Дорожек, как видите, много, но эта треклятая бездна до того доистязала меня, что мне захотелось вас как будто неспециально нагнать и напроситься на провожание до дома. Ужасно бесприютная штука – это одиночество.
Глаза ее вдруг выразили столько безнадежной, столько самой тихой мольбы, что, пожалуй, любое, будь хоть трижды суровое сердце было обязано понять и смягчиться.
И сила воображения нарисовала мне образ…
Типичной – (не по ее годам) – одинокой женщины, дни которой без изменений проходят за днями, работа, поздние возвращения домой, ужин, приготовленный без удовольствия и на скорую руку, телевизор и книги по вечерам. И трущаяся у ног, нежно мурлыкающая кошка.
Последнее, наверное, обязательно. У каждого одиночества должна быть своя кошка.
Причем эта кошка – а это была пушистая, очень толстая, дымчатая кошка с огромными желтыми глазами, – вывелась у меня настолько натуралистично, что вместо того, чтобы проявить всю свою воспитанность и деликатность, я отреагировал, нужно сказать, как осел:
– Покажите мне руки, – потребовал я.
Гардинная Девочка опасливо вздрогнула, глянула на меня снизу вверх, но тем не менее подчинилась.
Кисти ее рук украшали полупрозрачные черные перчатки.
– Снимите, – снова потребовал я.
Она смешалась много сильней, но приказ был исполнен.
Так и есть: на худущих руках – с десяток неглубоких царапок.
– Это кошка! – простодушно улыбнулась она, прежде чем уткнуть глаза в землю.
Мы шли по усыпанной листьями аллее и – не разговаривали.
Несмотря на мой явно прогулочный ритм, она все равно умудрялась от меня отставать, а все потому, что, не проходило минуты, нагибалась за листьями, делала из них какие-то загадочные переплетения, а затем подбрасывала созданное у себя над головой, что-то при этом бормоча и смеясь.
– Меня, вообще-то, Ирой зовут, – сообщил смех и крик, когда я в очередной раз остановился.
Но было поздно: Гардинная Девочка – удовлетворяло, прямо скажем, вполне.
– А вас?
– А меня Герман, – зачем-то соврал я.
– Очень приятно, Герман! – объявила Гардинная Девочка и вытащила из-за спины избура-красный лист клена. – Скажите, вы любите искусство икебаны?
– Нет, мы по картишкам больше специализируемся, – жестко отрезал