пока ещё не мог распознать что, но смешно ему всё равно стало:
– Да забери ты её себе. – Он рассмеялся. – Нафиг оно мне надо.
Веня остолбенел. Семён же распахнул дверь и шагнул через порог кабинета.
– Пап, – с замиранием сердца произнёс он, – привет.
Мужчина в кресле оторопел, медленно поднялся навстречу. Семён видел, как распрямляются складки его пиджака, слышал шорох ткани. Он видел, как играла на лице отца каждая морщинка. Подумать только! Оказывается, он прекрасно помнил их расположение все эти годы, хоть не верил тому. Но память всё сохранила правильно, ничего не утратив из образа и не исказив. Седина на висках, широкие плечи…
Ужас отразился на лице парня. Неужели сон! Всё сон, и стоит совершить один неверный поступок, как чары рухнут?!
– Папа! – закричал Семён и бросился к нему, чтобы успеть обнять крепко-крепко, успеть почувствовать крепкое тело в своих объятиях, вцепиться, тоже неистово и крепко, чтобы убедиться – отец не из воздуха.
– Пап! – горячо зарыдал он, уткнувшись лицом в сукно пиджака, – ты прости меня! Прости меня! Слышишь!
Испытуемый вдруг повёл себя нестабильно. Тело его выгнулось. Ногами он принялся сучить по кушетке.
– Андрей, – закричал Егор Ильич, – срочно понижай мощность! Что-то не то у нас!
По телу Семёна Валентиновича Цыпочки побежала крупная дрожь.
– Выключай! Выключай скорей! Это что, эпилепсия?
Андрей выскочил из-за стола.
– Егор Ильич! Пульс! Это похоже на агонию!
– Бог ты мой! Андрей помоги, держи его! Нет! Снимай «купол»!
Мышцы испытуемого сжимались и разжимались в каком-то диком ритме и необъяснимой последовательности. Его кидало на кушетке так, что не сразу удалось ухватить голову, чтобы снять шлем с электродами. Изо рта крупными пузырями поползла пена. Глаза закатились. Это стало видно из-под приоткрывшихся век.
– Адреналин!!! – заорал доцент психологии.
Ассистент бросился к медикаментозному шкафчику. Егор Ильич схватил Цыпочку за запястье – пульс не прощупывался.
– Он уходит! Скорее!
Грохот! Из шкафчика посыпались склянки, инвентарь…
И тут Егор Ильич словно очнулся. Тяжело дыша, он стоял склонённым над разложенным креслом-кушеткой и с усилием давил ладонями в его кожаную обивку.
– Боже… – простонал он, стараясь удержать равновесие и не потерять сознание.
– Что? – медленно обернулся Андрей. Он стоял возле стеклянного шкафа, держался за его ручку и, похоже, тоже совсем ничего не соображал.
– Ушёл! – выдавил из себя руководитель эксперимента, – Неужели… ему… это… удалось?
– Кто? – спросил ассистент, и лицо его по-прежнему выражало смятение.
– Журнал! Быстро! – скомандовал доцент психологии, сам же кинулся к дверям.
– Наденька, – позвал Егор Ильич, высовываясь в приёмную, – скажите, кто сейчас от нас вышел?
– Еремеев. – Она глянула в список. – Минуты три назад вышел. Я его «рассчитала» и он пошёл. Догнать?
– Нет-нет,