как мне казалось, благороднее и красивее, – все вокруг называли нас сестрами-близнецами. Это нам очень нравилось, и вскоре мы сами выдавали эту версию, ибо искренне чувствовали родство. Но самое главное, в тот момент, мы осознали, что вдвоем способны на многие вещи. Как обычно бывает в подростковых сообществах, где жестокость проявляется в особо острых формах, в то лето мы с Басей подчинили своей воле почти весь коллектив. Даже вожатые побаивались нашу парочку. Бася одним взглядом могла останавливать смуту и добиваться покорности, проявляя твердокаменную неумолимость своего решения, которому внимали от мала до велика.
Мне нравилось все, что она делала. Я восхищалась ею! И если раньше не замечала в себе таких качеств, этой жгучей зажигательной злости и невероятной смелости, после встречи с ней, после ее примера, я будто расцвела, позволяя себе все.
Бася была первая, я – вторая. Мне нравился такой расклад. Мне нравилось повторять за ней.
В тот год мы разъехались по домам и надолго разлучились. В кармане каждая из нас сжимала по золотому кольцу, украденному у воспитателей или отнятому у учеников. По глупой сентиментальности свое я храню до сих пор, как талисман.
В голове наступила немая пауза.
Спасибо еще раз, память, за безболезненную амнезию…
Эти первые кольца охраняли нас в самые трудные моменты, где казалось, мы ходим по лезвию ножа. Но все сходило с рук… Только теперь, пожалуй, ни кольца, ни крысиный бег, ни тайная магия нашего с Басей союза, которому будто ворожил сам дьявол, вряд ли остановят эту травлю…
***
В рупор кричали без перерыва. Я старалась не вслушиваться в их речи. Было понятно, что ничего хорошего нас не ждет. Судя по чудовищному лаю собак в отряде преследования и частому обстрелу, задача ставилась – взять любой ценой. Мой враг, совесть, подло подсказывала, что на наших с Басей именах давно стоит алая печать неумолимого вердикта, и красные огоньки от прицелов уже исследуют со спины клоунские плащи, желая быстрого осуществления зловещего приговора.
По масштабу погони не вызывало никаких сомнений – рано или поздно нас догонят. Однако по горькому привкусу во рту, который сводил челюсть от застывшего оскала ярости, чувствовалась незыблемая уверенность в том, что и мы не сдадимся.
Бася бежала впереди, и ее твердый бег в этой нелепой одежде наводил на эту спасительную мысль. Она ни разу не обернулась и не взглянула на меня.
Ни смотря на страх, на полный рот отвратительной горькой малодушной слюны, на эти упаднические мысли, меня вдруг охватило чувство зависти и злости к ней. Почему собственно она решила, что нам надо бежать до конца и ни в коем случае не сдаваться? Я и сама бы не повернула назад, но душила мысль, что это было не согласовано со мною. Бася часто так поступала. Иногда мне казалось, что если б не та удача, что сопутствовала именно нам двоим, она бы давно расправилась со мною. Но только там, где присутствовала я, где был