однажды столкнешься, если ты все-таки выберешь жизнь с Андреем.
А ее вдруг накрыли образы…
Темный полуподвал. Два искалеченных тела. Вдох умирающей девочки и ее остекленевшие серые глаза. И душераздирающий, пронзительный, нечеловеческий вой молодого мужчины, когда он понял: заслоняя собой ребенка, он никого не убил. Но кто из-за этого умер сейчас на его руках?
– Андрей себе этого никогда не простит, – и Ира горько заплакала.
– Нет, детка, не так. – Фадеев аккуратно взял ее руки в свои. – Андрей никогда себе не простит, что однажды он сделал неправильный выбор. По натуре Андрей не убийца. Но есть вещи, которые будут теперь жить в его подсознании. Это как кровавый след. И Андрей будет идти по этому следу, возвращаться к нему снова и снова. Но как бы он сейчас ни тосковал по тебе, он пройдет по нему один. В этом нет чуда спасения. Чудо спасения заключается в том, что, а, вернее, если человек, видевший смерть своего ребенка и винивший за это себя, не утратит человеческих качеств. Это сложно. Это как темная сторона луны, но отныне она станет частью Андрея. И если вдруг наступит день, когда он должен будет снова выбирать между тем, кому он оставит жизнь, и тем человеком, кто будет вынужден из-за этого умереть, то он убьет. В этот день он станет убийцей, как многие люди в нашей профессии. И я хочу, чтобы ты это осознавала.
А ей стало по-настоящему страшно. Андрей, любящий жизнь – и убийца? Нет, никогда. Это дико, немыслимо. Это просто несовместимо.
Если бы она знала, как Фадеев в ту секунду глядел на нее. С удивлением. Ни скорби, ни боли на нежном женском лице, лишь выражение искреннего неверия, а потом – такое же непреклонное, как у Андрея, когда тот на все его увещевания по поводу Иры однажды ему ответил:
– Вы ничего о нас не знаете. Из семи миллиардов людей на этой земле я бы выбрал только ее, как и она – меня. Но я живу с пониманием этого, а она пока не готова это принять.
«Две стороны одной души», – Фадеев вздохнул, понимая, что в ближайшие дни, если не часы, эта молодая, хрупкая, незаурядная внешне женщина раз и навсегда разорвет роман с его сыном и сделает то, что могут очень немногие люди: она будет или с тем, кого она любит, или вообще ни с кем, чем обречет себя на одиночество.
Но Ира тогда не собиралась копаться в значении взгляда Фадеева. Она всего лишь пыталась остаться вежливой с ним. И она, откинувшись на спинку стула, учтиво осведомилась:
– И что же вы мне предлагаете?
– Как что? – Фадеев пожал плечами. – Жить.
– Жить? – поразилась она. – Как можно жить и, ничего не делая, ждать, когда Андрей станет убийцей? Или… – она вгляделась в его лицо и кивнула. – Я поняла. Вы считаете, у меня с Андреем нет общего будущего.
– Детка, – мягко напомнил Фадеев, – я сказал тебе: «Жить», а не ждать. Я не знаю, как в дальнейшем сложится ваша жизнь. Но если Андрей сумеет смириться со своей темной стороной, то он к тебе вернется.
Фадеев оказался прав. Исаев вернулся