дед устраивался на новом месте. Сначала попытал счастья в Крыму, потом поехал дальше по Союзу. Остановился на Уштобе, городке в Алматинской области.
Переписку того 1961 года без душевного трепета читать невозможно.
Невероятной души и терпения бабушка писала: «Почему ты пошёл на работу, не дождался перекомиссии. Нужно было отдохнуть, я этого не одобряю. Но вообще-то поздравляю с выходом на работу и желаю успехов в работе». «Береги себя, там говорят у тебя очень плохие условия труда, плохое помещение.
Само собой, не обошлось в этой истории без «добрых людей». По селу пошли слухи и сплетни, которые бабушка с мамой тяжело переживали.
Надо сказать, что моя справедливая и честная бабуля могла постоять за себя, и делала это с большим достоинством: «Я ему сказала мне пятый десяток и обо мне не хворайте, я как-нибудь сама о себе поболею без сочувствующих. Пока руки-ноги, а также голова на плечах».
Так всю жизнь и жила, надеясь только на свои силы, без единой просьбы о помощи.
Проходили дни без деда в бесконечных хлопотах: подмазать дом, выкопать картошку, сделать заготовки, задать корма скотине, да мало ли этих дел в деревне. Мои безропотные хозяюшки не жаловались, тянули свою лямку без лишних слов. Иногда приезжал старший бабушкин сын Николай, помогал, чем мог.
Долго ли коротко, семья воссоединилась. Нашли подходящий домишко в Уштобе, и начали в который раз обживаться.
Мама ждала душистые персики из сада, мечтая есть их тазиками, а бабушке становилось все хуже и хуже. «Не климат», – развели руками врачи. Сердечко, надорванное горем, стало сдавать. Пришлось домочадцам опять собирать вещи и искать новое место жительства.
Глава 5. Мама
– Я училась на круглые пятёрки, и была разбойницей, – торжественно заявляет мама и глаза её блестят от удовольствия.
Как я понимаю, вспоминаются совсем не «пятёрки», а проказы. Да разве ж выпытаешь? Только рассказы кусочками и под хорошее настроение.
Ловлю момент. Спрашиваю, – мам, расскажи!
Расправляет морщинки и улыбается, – бывало растянем верёвку на улице, темно, ничего не видно, кто-нибудь идёт, мы верёвочку… раз и натягиваем. Хохочем, – задумывается и хихикает.
– Ай-ай, – качаю головой, а мама улыбается как девчонка и снова вспоминает.
– Как-то мама (бабушка) привезла мне из Москвы две маски: негритенка и клубнички. А у деда по случаю оказались красные штакетины. – Пап, сколоти мне крест, – говорю. – Надо, так надо, на тебе дочь крест.
Дочь надевает на себя слой марли, маску негритенка и берет в рученьки красный крест. И весь этот анти-куклусклан тащится в гости к интернатским детям. Радовать.
Темно, марля развевается лёгким летним ветерком, лица нет, только жуткая маска. Тук-тук, в окошко красным крестом и ручками эдак изящный взмах. Училка в обморок, дети под кровати попрятались. Писк, визг. Ничего не скажешь, пораааадовали.
Поток воспоминаний