(в Берлине наше посольство, так же, как и университет, находятся на улице «Unter-den-Linden», т.е. под липами). Как только мы вышли из машины, этот запах тут же хлынул на нас. И с тех пор все годы июньско-июльские благоухания липовых аллей дают мне, помимо любимого физического чувствования, волнующие воспоминания.
Но было нечто, что несло огорчительное настроение, вызывало досаду. Мы, люди, и даже страны, уже привыкли тогда к послевоенному разделению побежденной Германии на зоны. Это было логично с точки зрения стран-победительниц. Но не берусь обсуждать здесь и анализировать политические итоги второй мировой войны. А вот о разделении Берлина не могу не сказать. Это представлялось мне ошибкой, повлекшей не мирные обстоятельства у обеих сторон. Были насильно разделены семьи, нарушены родственные и иные связи, много расстрельных преследований. И, конечно же, соответствующие настроения в народе. Ужаснее всего – политическое и военное нагнетание. И что еще того хуже – участившиеся неонацистские вылазки. Слава Богу, эта нелепая, грубая ошибка, Стена, исправлена. И не стоит забывать, что именно из Германии устами канцлера Вилли Брандта, антифашиста, от всех немцев, перед всем миром было объявлено слово покаяния за развязанную мировую войну. Любое покаяние, – как это ни трудно, – начиная с детского «прости, я больше не буду», возвышает провинившегося, не правда ли?
Через несколько лет защитила дипломную работу под названием «Неонацизм в Западной Германии». Мне настоятельно предлагали взять тему о культурной революции в ГДР. Конечно же, мне не хотелось копаться в этом. Какая революция? Культура есть культура. И в той же ГДР ее предостаточно: Один Дрезден, Лейпциг, Веймар что стоят. Но революция? До сих пор непонятно. Возможно, я не права.
***
Последний, дозамужний отпуск я провела в Эстонии, где жил со своей семьей мой второй муромский брат Сергей Черниловский. Окончив Тартуский университет, он работал, кажется, в органах ГБ. Вспомнила об этом (1973 год) потому, что, по примеру некоторых моих знакомых, мне хотелось забраться на какой-нибудь островок Балтийского моря, наплаваться и отдохнуть без многолюдья (готовилась вслед за этим в мидовскую командировку в ООН (Нью-Йорк). Но для «островка» необходим был пропуск, в чем и помог мне брат Сережа. Вместе с Ириной, близкой подругой-сослуживицей, мы попали на остров Сааремаа, в небольшой городок Кингисепп (есть еще и под Питером одноименный). Я блаженствовала и, видимо, подвела Иру, привыкшую к комфорту, а мы кое-как нашли жилье. На пляже никого русских. Войдя в воду, ощутила так любимую мной свободу, и хотелось, нырнув в водное лоно, плыть и плыть туда, подальше. И вдруг сугубо русское: «Девушка, не боитесь одна?» – омрачило мою свободу, никакого мужского компонента отдыха мы не предполагали. Как назло, было все еще мелко, что мешало нырнуть и спрятаться под водой. Рискнув, бросила через плечо что-то типа «не ваше дело, до свидания», нырнула и пошла почти руками по дну.