если хватало ума. Переписать их мог только Избранный Свыше.
Но ведь именно Избранным Свыше Тушкан и был…
Ношение нового Регламента по кабинетам обеспечило отдельского босса работой почти на месяц. И когда сей продукт тушканского гения согласовали во всех этих кабинетах и утвердили, оказалось, что оформлять отдельские документы ничуть не сложней, чем отличить мужской туалет от женского. Из Регламента куда-то исчезли все неясности, неоднозначности и неопределенности. Он перестал вызывать вопросы.
Это было непостижимо, как конец Вечности…
И Тушкан вовсе не зазнался от этого подвига, нет! Со скромностью, достойной истинного величия, он по-прежнему таскал в кабинет босса любой клочок бумаги, на котором стояла хоть единая фраза – испросить согласия и одобрения. И на совещаниях отдела ничего не предлагал от себя, а как-то намекал отдаленно, глядя на босса, и тот озвучивал эти намеки в своем решении.
С этого момента Хомяк принял как несомненное, что Тушкан – Избранный. А если ему угодна скромность – что ж, это право великих. И не только можно, но и нужно высказывать ему не почтение, а дружеское почти-равенство. Не в делах, разумеется – в общении.
И только одно было плохо – с появлением Тушкана производимых отделом документов стало больше, и они стали длиннее. Иногда они занимали пять, или даже десять страниц. Работа с такими длинными текстами требовала серьезного напряжения. Даже ожидание работы над ними вызывало страх.
Хомяк пошел к психоаналитику. Тот посоветовал не просматривать документ полностью перед началом работы. «Всегда, – сказал он, – думайте, что документ занимает только один экран – тот, который вы сейчас видите. Это – часть универсального обращения с реальностью: она должна быть не больше размеров того шага, который вы хотите сейчас предпринять. Такой подход даст вам необходимую уверенность в окружающем. Ведь обработать один экран текста вы можете, вы хорошо это знаете. Используйте шрифт такого размера, который обеспечит на одном экране нестрессовый для вас объем информации. И никогда не думайте о другом тексте. Его просто нет.»
Совет оказался полезным. Но не идеальным – Хомяк так и не смог окончательно уничтожить в себе понимание того, что документ больше экрана. Реальность отступила, но умирать отказалась. Она по-прежнему напрягала.
И он по-прежнему сидел спинок ко всему, что способно отвлечь.
Но сегодня его отвлекала не дверь, и не окно с непредсказуемостью и неопределенностью.
Его отвлекала Рэбит.
И даже не тем, что иногда о чем-нибудь спрашивала. Просто своим присутствием.
С одной стороны, она заставляла Хомяка нервничать. Почему – он не знал. Но он очень досадовал, что пару раз ответил на ее вопросы не сразу и невпопад – и именно от внезапно явившегося волнения, когда она обратилась к нему. Он понял в какой-то момент, что ждет ее дальнейших обращений с беспокойством.
А с другой –