Максим Горький

В людях


Скачать книгу

голубок? Изувечили? Говорила я ему, рыжему бесу…

      – Сейчас я все сделаю по закону, – сказал солдат, уходя, а бабушка, стирая слезы с лица, говорила:

      – Наш солдат, балахонский, оказался…

      Я все еще думал, что сон вижу, и молчал. Пришел доктор, перевязал мне ожоги, и вот я с бабушкой еду на извозчике по улицам города. Она рассказывает:

      – А дед у нас – вовсе с ума сходит, так жаден стал – глядеть тошно! Да еще у него недавно сторублевую из псалтиря скорняк Хлыст вытащил, новый приятель его. Что было – и-и!

      Ярко светит солнце, белыми птицами плывут в небе облака, мы идем по мосткам через Волгу, гудит, вздувается лед, хлюпает вода под тесинами мостков, на мясисто-красном соборе ярмарки горят золотые кресты. Встретилась широкорожая баба с охапкой атласных веток вербы в руках – весна идет, скоро Пасха!

      Сердце затрепетало жаворонком.

      – Люблю я тебя очень, бабушка!

      Это ее не удивило, спокойным голосом она сказала мне:

      – Родной потому что, а меня, не хвастаясь скажу, и чужие любят, слава тебе, Богородица!

      Улыбаясь, она добавила:

      – Вот – обрадуется она скоро, сын воскреснет! А Варюша, дочь моя…

      И – замолчала…

      Глава II

      Дед встретил меня на дворе, – тесал топором какой-то клин, стоя на коленях. Приподнял топор, точно собираясь швырнуть его в голову мне, и, сняв шапку, насмешливо сказал:

      – Здравствуйте, преподобное лицо, ваше благородие! Отслужили? Ну, уж теперь как хотите живите, да! Эх вы-и…

      – Знаем, знаем, – торопливо проговорила бабушка, отмахиваясь от него, а войдя в комнату и ставя самовар, рассказывала:

      – Теперь – начисто разорился дедушка-то; какие деньги были, все отдавал крестнику Николаю в рост, а расписок, видно, не брал с него, – уж не знаю, как это у них сталось, только – разорился, пропали деньги. А все за то, что бедным не помогали мы, несчастных не жалели, господь-то и подумал про нас: для чего же я Кашириных добром оделил? Подумал да и лишил всего…

      Оглянувшись, она сообщила:

      – Уж я все стараюсь господа задобрить немножко, чтобы не больно он старика-то пригнетал, – стала теперь от трудов своих тихую милостыню подавать по ночам. Вот, хошь, пойдем сегодня – у меня деньги есть…

      Пришел дед, сощурился и спросил:

      – Жрать нацелились?

      – Не твое, – сказала бабушка. – А коли хочешь, садись с нами, и на тебя хватит.

      Он сел к столу, молвил тихонько:

      – Налей…

      Все в комнате было на своем месте, только угол матери печально пустовал, да на стене, над постелью деда, висел лист бумаги с крупною надписью печатными буквами:

      «Исусе Спасе едино живый! Да пребудет святое имя твое со мною по вся дни часы живота моего».

      – Это кто писал?

      Дед не ответил, бабушка, подождав, сказала с улыбкой:

      – Этой бумаге сто рублей цена!

      – Не твое дело! – крикнул дед. – Все чужим людям раздам!

      – Раздать-то нечего, а когда было – не раздавал, – спокойно сказала бабушка.

      – Молчать! –