на стыке XIX и XX веков отмечали, что у русских отсутствуют буржуазные добродетели – слово «буржуй» носило порицательный характер. На Западе в почете оказался человек, который организовал свое дело и обеспечивает соседям хлеб с маслом. Западные люди прикреплены к оседлым формам цивилизации, боятся бесконечности, как хаоса, и этим похожи на древних греков. А когда у человека ничего своего, кроме злости на господ, его до хаоса хлебом не корми.
Бердяев писал, что русский пафос был связан с анархизмом больше, чем с либерализмом[22]. Умом не понять: как может анархист предпочитать царя демократии? Тем не менее классик анархизма Михаил Бакунин многократно повторял, что деспотизм наиболее силен, когда опирается на «мнимое представительство народа». Что он в свою очередь предлагал? Да очень просто: пожар бунта сметет старый мир и на его обломках сам по себе возникнет новый – справедливый и гармоничный, в котором предпринимателей будут расстреливать.
После гражданской войны крестьянство получило 150 млн гектаров господской земли на фоне лозунга партийного экономиста Николая Бухарина: «Обогащайтесь!». В целом НЭП справлялся с повышением благосостояния масс, хотя инвестиционный климат и был плохим. Но над страной нависла очередная мессианская идея: большевики грезили мировой революцией. Ленин, не стесняясь, рассматривал Россию как охапку сена[23], которая сгорит – ну и черт с ней! – зато мир вступит в рай коммунизма. И это находило отклик в головах населения, привыкшего, что страна определяет ход истории. Пропаганда привычно заливалась про внешних врагов: товарищи, мы в кольце, война неминуема. Хотя идти на СССР в штыки в послевоенной Европе было просто некому: Австро-Венгрия распалась, Германия – растоптана Версальским миром, а Франция и Англия под грузом астрономических долгов сокращали расходы на оборону. Когда в 1927 г. британцы разорвали с Союзом дипломатические отношения, у них практически не было сухопутных войск.
Дальнейшее многократно описано историками: переход от НЭПа к индустриализации учинили, чтобы нарастить выпуск вооружений. Кратчайший путь: ограбить деревню, продать урожай на внешних рынках и на выручку строить заводы. Хотя к 1930 г. 5,5 млн крестьянских хозяйств еще пахали сохой, партия установила нормы сдачи зерна, невиданные в истории аграрных обществ. Крестьян пытали, требуя выдать урожай чуть ли не до крошки. Экспорт зерна, в 1929 г. составлявший в 260 тыс. тонн, к 1931 г. увеличили почти в 20 раз – до 5,1 миллиона.[24]. Энергичная продажа хлеба за кордон происходила на фоне жесточайшего голода в земледельческих районах: по разным оценкам, умерло от 6 до 16 млн человек. Примерно столько людей живет сегодня в Швеции и Финляндии, вместе взятых.
Казалось бы, такой опыт должен вытолкнуть Россию «из колеи» дурных повторений. Но даже в учебники попала мысль, будто в те суровые годы иначе было нельзя. Зато в школьной программе по сей день не встретить здравых объяснений, почему одни страны богаты, а другие бедны. От граждан разного возраста,