«РОЗАЛИНДА». И хотя конец слова немножко наехал на край и пришлось сделать буквы «Н» и «Д» крошечными, Бетти пока была вполне собой довольна.
Дальше она должна была написать, как она скучает по Розалинде, но она не знала точно, как правильно: «СУЧЯЮ», или «СКУЯЮ», или как-нибудь совсем по-другому, – поэтому она взяла золотой фломастер и написала: «ЛЮБЛЮ», и тут выяснилось, что места на бумаге почти не осталось. И тогда она написала внизу красными буквами «БЕТТИ» – и место кончилось. Бетти знала, что Розалинда поймёт. Она всегда понимает.
Дальше предстояло самое трудное – бросить письмо в океан. Бетти подошла к стеклянной двери и стала толкать её изо всех сил. Тяжёлая дверь наконец отъехала, и Бетти шагнула прямо в ночь. Оказалось, что снаружи совсем черно и океан шумит не как днём, а почему-то очень громко. Сжимая письмо в руке, Бетти дошла до края террасы – и встала. Больше она не могла сделать ни шагу. Потому что она была одна, без Пса: он остался на кухне. И потому – Бетти только что об этом вспомнила, – что она была без оранжевого спасательного жилета. А Розалинда же много раз им всем объясняла, что без жилета Бетти обязательно утонет. Но возвращаться за ним Бетти теперь тоже не могла – она слишком сильно устала. Значит, она не сможет послать своё письмо, и Розалинда теперь не узнает, как сильно Бетти по ней соскучилась.
Тут Бетти вдруг стало холодно. И она начала плакать. А начав, уже не могла остановиться, даже когда Пёс вылез из-под кухонной плиты и подбежал и стал лизать её лицо, – слёзы всё равно лились и лились, и Бетти казалось, что они теперь не кончатся никогда. Или, во всяком случае, до завтрака. Но ждать до завтрака ей не пришлось, так как Пёс, не утешив Бетти самостоятельно, мудро решил разбудить того, кто точно сумеет её утешить, и убежал в дом. А через минуту вернулся вместе с Джеффри. И Джеффри сел на корточки рядом с Бетти, и ей сразу же стало легче. Бетти рассказала ему всё от начала до конца – и про тени, и про открытки, и про то, как она захотела бросить письмо в океан; и пока она рассказывала, Джеффри ни разу не засмеялся и даже не улыбнулся, а потом сказал, что он сам бросит её письмо в океан, и пошёл, и бросил, и вёл себя как герой. Он и был для Бетти героем с того самого первого дня, как они познакомились.
– Ну вот, – сказал он, возвращаясь к ней на террасу. – Письмо уже в пути.
– А Скай и Джейн ты ничего про меня не скажешь, да?
– Клянусь честью семьи Пендервик. – Джеффри осмотрел её и убедился, что слёзы больше не текут. – Ну как, тебе уже стало немножко лучше? Подожди: я знаю, что мы с тобой сейчас сделаем. Стой здесь.
Джеффри исчез в доме, но не успела Бетти опять испугаться, как он уже вернулся с чёрным футляром для кларнета. И с маленькой серебристой коробочкой, которую он протянул Бетти.
– Держи, это губная гармошка. Если хочешь, можешь оставить её себе. А я научу тебя на ней играть. Представляешь, как Розалинда удивится, когда ты возьмёшь и сыграешь ей какую-нибудь песню! Хочешь?
Бетти повертела гармошку в руках и дала