и кружилось у него перед глазами, ему хотелось говорить и говорить ей что-то – о книге про Папийона, о своем одиночестве, о растерянности своей и непонимании, что же ему делать дальше… Но, кажется, Марфа больше не была настроена его слушать.
– Знаешь что, – решительно сказала она, – в таком виде тебя отпустить может только бесчувственный изверг. Тебя отловит первый же мент, и это будет еще наилучший вариант. Поэтому ты пойдешь ко мне.
– К-куда? – тупо выговорил Георгий. – Куда – к тебе?
– Домой ко мне, – объяснила Марфа. – Я живу в соседнем переулке, или ты забыл?
– Как-ком переулке?
Он вообще не понимал, о чем она говорит. Предлагает куда-то с ней пойти? Нет, только не сегодня, он уже и правда что-то… Добраться бы до общаги, куда еще идти!
– В другой раз, ладно? – пробормотал Георгий. – В другой раз пойдем еще куда-нибудь, не сегодня, ладно?..
– Гера, да соберись же хоть немного! – рассердилась она. – Я тебя что, в театр приглашаю? Немедленно в койку!
– В койку? – удивленно повторил он. – С кем – в койку?
– Ну, не со мной же, – пожала плечами Марфа. – Как я успела понять, в этом качестве я тебя не интересую. Пойдем, пойдем! Только двигайся, пожалуйста, сам. Не на руках же тебя тащить, Гулливера такого! Смутно догадываясь, что сейчас он все равно ничего не поймет, Георгий послушно поднялся, схватился обеими руками за край столика, чуть не опрокинул его, уронил бутылку с остатками водки.
– Брось, Гера, брось! – Марфа отняла бутылку, которую он безуспешно пытался поставить на место. – Все равно уже пролилась, пойдем.
От колючего морозного воздуха голова закружилась еще больше. Георгий стоял пошатываясь, хватая воздух пальцами, словно пытаясь уцепиться за него. Марфино лицо в ореоле пушистого меха – откуда мех? Ага, это же капюшон ее шубки, они же уже на улице! – было совсем рядом. Кажется, она улыбалась, и тоненькая прядка темных волос дрожала на ее щеке от улыбки.
– Когда ж я успел так нажраться? – пробормотал Георгий. – Ты прости…
– Долго ли умеючи! – засмеялась Марфа. – Вернее, не умеючи. Да-а, Герочка, твоя страстность не слишком удобна для жизни! Представляю, что было бы, если бы ты влюбился.
– В кого? – пробормотал Георгий.
Он схватился за Марфино плечо, но, почувствовав, что она от этого пошатнулась, тут же отпустил его.
– Да хоть в меня. Думаю, это было бы чересчур… Ладно, пойдем, а то ты сейчас под стеночкой уляжешься. И застегнись хотя бы, простудишься ведь!
Как они шли по Сивцеву Вражку, который показался Георгию просто бесконечным, в какие переулки сворачивали, как вошли в подъезд – всего этого он почти не помнил. Открылась дверь квартиры, мелькнул свет где-то в конце длинного коридора – и Георгию показалось, что он заснул мгновенно, в эту же самую минуту, и прямо на пороге.
Но проснулся он не на пороге, а на узкой кровати. Георгий открыл глаза, но не понял этого. Ему казалось, что веки у него слиплись, что они трескаются, когда он пытается их разлепить. Медленно, с каким-то тяжелым напряжением