вокруг себя на горы вдалеке.
Сегодня они похожи на линию, проведенную огромной рукой, а затем растушеванную внизу, похожи на кого-то спящего и выжидающего. Они похожи на доисторические спины спящих вымышленных морских тварей.
История о горах.
История о том, как я сам избегаю историй.
История о том, как я схожу с блядского поезда.
Он качает головой.
Он был человеком на перроне. Никакой истории не было.
Хотя она и есть. Она всегда, сука, есть.
Почему он стоял на вокзальном перроне? Ждал поезда?
Нет.
Куда-нибудь ехал? С какой целью? Встречал кого-то на вокзале?
Нет.
Тогда зачем человек вообще стоял на перроне, если он не садился на поезд и не ждал его?
Просто стоял – ладно?
Почему? А почему ты, неудачник, говоришь о себе в прошедшем времени?
Ну да, неудачник. Так и есть. Что-то не удалось. Не удается.
Что? Что именно?
Ну, не знаю, как это объяснить.
Попробуй.
(Вздыхает). Не могу.
Попробуй. Давай. Ты должен быть мистером Спектаклем. На что это похоже?
Ладно. В общем, представьте кого-то или что-то, ту или иную силу, которая набрасывается на вас очертя голову и проходит сквозь вас с головы до пят, проходит ножом для удаления сердцевины яблока, а вы продолжаете стоять, как будто ничего не произошло, тогда как на самом деле что-то произошло: вы стали полым человеком, и там, где раньше была ваша сердцевина, теперь сквозное отверстие. Это устроит?
Себялюбец. Отброс. Персонаж мультика про Тома и Джерри. Что, ты хочешь сочувствия к собственной пустотелости? Своей – что? Утраченной, сука, плодовитости?
Послушай, я пытаюсь облечь словами то, что чувствую, – чувство, которое нелегко описать, облечь в…
Не делай мне тут из себя историю, ты пустая трата…
…времени, когда он еще был способен любить, буквально влюбляться, на фактическом душевном уровне быть без ума от чего-то такого, как, например, простота лимона. Ну, любого лимона – в миске, на лотке или в сетке с другими лимонами, выставленными на продажу в супермаркете. Было время, когда подобные вещи наполняли его радостью.
Но теперь подобная простота стала слишком маленькой и далекой, так что он этого даже не заметил. И стоял на палубе старого океанского лайнера, устремлявшегося в бурное море, и махал, как безумец, повернувшись обратно к берегу, который, подобно тому времени, когда еще ощущалась неизменная радость от чего-то такого, как, например, простота лимона, пропадал, бесследно исчезал, полностью скрывался с глаз.
Скрылся с глаз.
Неудачник.
Когда он вспоминает, как познакомился с Пэдди, в памяти всплывает почти пятидесятилетней давности черно-белый снимок со следами от зубов на кусочке шоколада – уже таком старом к тому времени, когда он его увидел, что тот буквально побелел, особенно там, где остались отпечатки от ряда маленьких зубов. Это были зубы Беатрис Поттер. В какой-то момент Беатрис Поттер откусила кусочек от шоколада, а потом положила