еперь в Коринфе
Убежища искать с детьми и мужем.
Пусть гражданам успела угодить
Она в изгнании, и мужу оставалась
Покорною женой… (а разве есть
На свете что милей семьи, где с мужем
Живет жена согласно?), но удел
Медеи стал иной. Ее не любят,
И нежные глубоко страждут узы.
Детей Ясон и с матерью в обмен
На новое отдать решился ложе,
Он на царевне женится – увы!
Оскорблена Медея, и своих
Остановить она не хочет воплей.
Она кричит о клятвах и руки
Попранную зовет обратно верность,
Богов зовет в свидетели она
Ясоновой расплаты. И на ложе,
От пищи отказавшись, ночь и день
Отдавши мукам тело, сердцу таять
В слезах дает царица с той поры,
Как злая весть обиды поселилась
В ее душе. Не поднимая глаз
Лица к земле склоненного, Медея,
Как волн утес, не слушает друзей,
В себя прийти не хочет. Лишь порою,
Откинув шею белую, она
Опомнится как будто, со слезами
Мешая имя отчее и дома
Родного, и земли воспоминанье,
И все, чему безумно предпочла
Она ее унизившего мужа.
Несчастие открыло цену ей
Утраченной отчизны. Дети даже
Ей стали ненавистны, и на них
Глядеть не может мать. Мне страшно, как бы
Шальная мысль какая не пришла
Ей в голову. Обид не переносит
Тяжелый ум, и такова Медея.
И острого мерещится удар
Невольно мне меча, разящий печень,
Там над открытым ложем, – и боюсь,
Чтобы, царя и молодого мужа
Железом поразивши, не пришлось
Ей новых мук отведать горше этих.
Да, грозен гнев Медеи: не легко
Ее врагу достанется победа.
Но мальчиков я вижу – бег они
Окончили привычный и домой
Идут теперь спокойно. А до муки
И дела нет им материнской. Да,
Страдания детей не занимают.
Старый дядька ведет двух мальчиков.
О старая царицына раба!
Зачем ты здесь одна в воротах[1]? Или
Самой себе ты горе поверяешь?
Медея ж как рассталася с тобой?
О старый спутник сыновей Ясона!
Для добрых слуг несчастие господ
Не то же ли, что и свое: за сердце
Цепляется оно, и до того
Измучилась я, веришь, что желанье,
Уж и сама не знаю как, во мне
Явилось рассказать земле и небу
Несчастия царицы нашей.
Плачет
Поди, еще?..
Кормилица
Наивен ты, старик,
Ведь горе то лишь началось, далеко
И полпути не пройдено.
Слепая…
Не про господ будь сказано. Своих,
Должно быть, бед она не знает новых.
Каких? Каких? О, не скупись – открой…
Нет, ничего. Так, с языка сорвалось.
О, не таи! Касаясь бороды[2],
Тебя молю: открой подруге рабства.
Ведь, если нужно, мы и помолчать
Сумели бы…
Я слышал, – но и виду
Не подал я, что слышу, проходя
У Камешков[3] сегодня, знаешь, где
Старейшины сидят близ вод священных
Пирены. Кто-то говорил, что царь
Сбирается детей с Медеей вместе
Коринфского лишить приюта. Слух
Тот верен ли, не знаю: лучше б, если
Неверен был он.
Что же, и Ясон
До этого допустит? Хоть и в ссоре
Он с матерью, но дети ведь его же…
Что ж? Новая жена всегда милей:
О прежней царь семье не помышляет.
Погибли мы… коль, давешней беды
Не