и ходил до самых вступительных экзаменов. Родители изо всех сил пытались меня переубедить, но чем сильнее они настаивали, тем… Я им говорил:
– Когда вы от меня отстанете, может быть, я и сменю наряд, но пока вы не угомонитесь, я буду одеваться только так.
Однажды отец взял мои шальвары, куртки и три моих фески, отнес в подвал и спрятал там среди кучи ненужного хлама. А я, не найдя своей одежды после душа, так и вышел голым. Зажмурился и пошел себе через лавку. Иду и слышу, как отец кричит:
– Стой! Вернись! Оденься, бесстыдник!
А я сказал:
– Верни мне мою одежду.
– Никогда не думал, что ты на такое способен. Я-то думал, ты будешь искать свои вещи и не сможешь их найти. Ведь я спрятал их в надежном месте. Тогда ты, наконец, начнешь одеваться нормально. Никак не думал, что будешь разгуливать голым.
– Предпочитаю не говорить, а действовать, – ответил я. – Пустые разговоры ни к чему.
Я даже ни у кого не спросил, где мои вещи. А зачем спрашивать? Можно ходить голым, и тебя тоже будут замечать. Отец сказал:
– Ладно, забирай свою одежду. Только голым не ходи, это еще хуже. Что люди подумают? «У его отца магазин одежды – а он, видите ли, голым разгуливает. Куда его отец смотрит?» О тебе уже и так дурная слава идет, а ты еще хочешь и меня в грязь втоптать? «Посмотрите, мол, бедный ребенок!» Все подумают, что я не могу одеть тебя как следует.
Так все и продолжалось. Я не упускал случая отточить свою смекалку. При любой возможности я пытался найти что-то новое, необычное, проявить свою индивидуальность. Теперь, когда отдельные фрагменты складываются в общую картину, вам легче представить мой внутренний мир. Окружающие просто не в состоянии были понять, что я за человек – какой-то сумасбродный чудак, – но я делал все это умышленно и целенаправленно.
Я сказал отцу: «Нет». Это было первое, что я сказал у входа в начальную школу:
– Нет, не хочу туда идти. Это не школа, это тюрьма.
Сами ворота, цвет здания… Так странно, но в Индии школы и тюрьмы строят из одинакового красного кирпича и красят в одинаковый цвет. Очень трудно разобраться, где школа, а где тюрьма. Может быть, кто-то умный просто так пошутил? Ему это удалось!
Я сказал:
– И это называется школой? Посмотри на эти ворота! Ты хочешь упечь меня сюда на целых четыре года!?
Отец сказал:
– Этого-то я и боялся…
Мы стояли у ворот, не во дворе, а снаружи, потому что я упирался и не хотел идти внутрь.
– Я всегда боялся, – продолжил отец, – что дед и, главное, эта женщина окончательно тебя испортят.
– И правильно боялся, – ответил я. – Но сделанного не воротишь. Прошу тебя, пойдем домой.
– Что? – воскликнул он. – Ты должен учиться.
– Да уж, вот все и началось, – сказал я. – Меня уже лишают права выбора. И это называется учебой? Если тебе так хочется, то возьми меня за руку и ни о чем не спрашивай. Просто втащи меня во двор. По крайней мере, я хоть буду думать, что учусь в этом ужасном заведении не по собственной воле. Пожалуйста, сделай это для меня.
Конечно,