повезет, и он сможет хоть что-то сказать.
Монах взглянул на меня, и я сказал:
– Если вам хочется меня рассмотреть, смотрите мне прямо в глаза.
Наступила тишина, никто не проронил ни слова. Монах отвел взгляд, а я сказал:
– Я не буду задавать третий вопрос. Первые два остались без ответа, а третий я не буду задавать, мне не хочется позорить нашего гостя. Я ухожу.
И я ушел и был ужасно рад, что бабушка пошла за мной.
Дедушка остался, чтобы проститься с монахом. Но как только тот ушел, дед вбежал в дом и накинулся на бабушку:
– Ты что, с ума сошла? Сначала ты вступилась за мальчишку, от которого одни неприятности, а потом еще и пошла за ним, даже не попрощавшись с Учителем!?
– Он не мой Учитель, – ответила нани. – Так что мне все равно. А тот, кого ты считаешь отъявленным хулиганом, – это семя, и никто не знает, что из него вырастет.
Сейчас я уже знаю, что выросло из того семени. Человек не может стать буддой, не будучи настоящим нарушителем спокойствия. А я – не просто будда, как Гаутама Будда. Это было бы слишком традиционно. Я – Зорба Будда. Во мне сливаются Восток и Запад. На самом деле я не разделяю мир на Восток и Запад, на большое и маленькое, на мужчин и женщин, на хорошее или плохое, на бога или дьявола. Нет, тысячу раз нет! Я ничего ни на что не делю. Наоборот, я соединяю все, что было разделено. Такова моя работа.
То событие чрезвычайно важно для понимания всей моей жизни, потому что если вы познали семя, то сможете познать и древо, и его плоды, и даже луну, просвечивающую сквозь ветви.
С того самого дня я сопротивляюсь всему, что отдает мазохизмом. Конечно, это слово я узнал гораздо позже, но слова ничего не значат. Уже тогда я был против аскетизма, несмотря на то, что и слов таких не знал. Но я чувствовал запах чего-то отвратительного. Знаете, у меня настоящая аллергия на любые самоистязания. Я хочу, чтобы все люди жили полноценной жизнью. Довольствоваться малым – не для меня. Живите, берите от жизни все, а если сможете взять больше – прекрасно. Давайте! Чего вы ждете? Не тратьте время на ожидания рая…
Кстати, я не против самоубийства. Если человек решает положить жизни конец, это его право. Я только против пожизненной каторги. Перед смертью тот монах, Шанти Сагар, сто десять дней ничего не ел. Здоровый человек вполне может прожить без еды девяносто дней, а очень крепкий – и того больше.
Запомните, я не был грубым с тем мужчиной. В той ситуации мои вопросы были абсолютно правомерны, возможно, еще и потому, что он не мог на них ответить. И как ни странно, с того самого дня я не только начал задавать вопросы, но и перестал получать на них ответы. Я встречал очень много так называемых духовных людей, но ни один из них не мог ответить на мои вопросы. В каком-то смысле то событие определило всю мою жизнь, ее особый аромат.
Шанти Сагар покинул наш дом в ярости. Я же, наоборот, был невероятно счастлив и не скрывал этого от деда. Я сказал ему:
– Нана, он может злиться сколько угодно, но я чувствую, что был прав. Твой гуру – серая личность. Тебе