удалось с особой ясностью увидеть настоятельную необходимость немедленных интерпретаций и на другом примере. Это был случай с Труде, которую – следует это запомнить – привели ко мне, когда ей было три года и девять месяцев[38], на аналитическую сессию, оказавшуюся единственной, так как из-за внешних обстоятельств ее дальнейшую терапию пришлось отложить. Этот ребенок был крайне невротичным и необычно сильно зацикленным на своей матери. Она зашла в мой кабинет с очевидной неохотой и охваченная сильной тревогой, поэтому мне пришлось начать свое аналитическое общение с ней очень тихим голосом при открытой двери. Но скоро она подсказала мне, в чем скрыта природа ее комплексов. Она настояла на том, чтобы цветы, находившиеся в вазе, были убраны; выкинула маленького игрушечного человечка из коляски, в которую сама же ранее его посадила, и очень сильно его отругала; потом она захотела вытащить из книжки, принесенной ею, некоего человека в высокой шляпе, нарисованного там; наконец, она заявила, что подушки были беспорядочно разбросаны по комнате собакой. Немедленно высказанная мной интерпретация всех этих высказываний в том смысле, что она желает разделаться с пенисом своего отца,[39] потому что он приносит вред и причиняет беспокойство ее матери, атакует ее (именно на это указывало ее поведение по отношению к вазе, коляске, книжке и подушкам), сразу же привела к тому, что девочка в значительной мере успокоилась и прониклась ко мне существенно бо́льшим доверием, чем поначалу; а потом дома она сказала, что хотела бы еще раз прийти ко мне. Когда спустя шесть месяцев я возобновила свои психоаналитические сеансы с этой маленькой девочкой, оказалось, что она хорошо запомнила детали того единственного часа, проведенного тогда со мной, и что мои интерпретации привели к возникновению у нее в некоторой степени позитивного переноса, или, говоря иными словами, уменьшению негативного переноса, который был присущ ей.
Другой фундаментальный принцип игровой методики заключается в том, что интерпретации должны быть адекватными тому слою сознания, который в процессе анализа активируется – в той мере, в какой речь идет о их глубине. Например, во время своей второй сессии Петер после того, как привел в движение машинки, положил игрушечного человечка на скамеечку, которую назвал кроваткой, а затем скинул его вниз и сказал, что тот теперь сломан и мертв. Затем он проделал то же самое еще с двумя маленькими человечками, для чего взял две уже сломанные игрушки. В этот момент, в соответствии с уже имевшимся у меня материалом, моя интерпретация приобрела следующий вид: первый игрушечный человечек был его отцом, которого он хотел выкинуть из постели своей матери и убить, а второй – им самим, по отношению к которому его отец сделает то же самое[40]. В связи с выяснением влияния первичной сцены, завершенного к этому моменту во всех деталях, Петер в самых различных видах вернулся к теме двух сломанных человечков. Теперь уже начало казаться,