зал гудел, будто псарня в час кормления мастифов. Приглашенные, кто стоя, кто примостившись на скамье, жевали мясо или сосали сладости, и все шумно переговаривались на непонятных языках. Фимиам и дым от очагов, где готовилась еда, покрывали пеленой множество пурпурных платьев, поблескивавших серебром и сверкавших драгоценными камнями. Высоко над этим столпотворением на белом мраморном троне царил Астиаг, его широкое лицо бледным пятном выделялось между остриженной острой бородкой и синей с золотом тиарой. Он сидел один на возвышении перед стоявшими в кружок мидянами, чьи украшения говорили о рангах и должностях. Поскольку Кир в изумлении рассматривал Астиага, управляющий, который вел их на места, толкнул его локтем.
– Не глазеть! – И шепнул, движением высокой шляпы показав вверх:
– Императорские жены!
Выше и позади трона тянулась галерея, украшенная резной слоновой костью. Кир не смог обнаружить никаких признаков присутствовавших там женщин, но они, очевидно, находились в глубине галереи и оттуда наблюдали за пиром. У царских ног поэт пытался перекричать стоявший в зале гул. Заметив Камбиса по подпрыгивавшей короне из перьев, Астиаг громким ревом потребовал тишины и встал, чтобы прокричать приветствие.
– Узрите родственника моего, что царствует в Аншане! – Его быстрый взгляд отыскал Кира. – Узрите его царственного сына!
К удивлению Кира, на этом приветствие закончилось. Управляющий, размахивая жезлом, проложил путь в толпе приглашенных к столику рядом с поэтом, под самым троном Астиага, стоявшим на помосте. Там он усадил Камбиса. Кир был препровожден к скамье, находившейся на расстоянии пяти копий от помоста. Орудуя жезлом, распорядитель освободил для него место между аморитским вождем, пропахшим верблюжьим запахом, и тихим халдеем, который, чтобы придать себе большее достоинство, нацепил поверх висевшей на шее цепи с золотыми талисманами завитую фальшивую бороду. Голос неутомимого поэта зазвучал снова:
–., кровь на улицах Ниневии доходила до колен лошадям победоносного мидийского воинства… шестьдесят тысяч и несметное число сотен были пленены на глазах торжествующего владыки Мидии. Кто бы смог сосчитать всю дань в виде украшенных золотом колесниц, мулов, коров, ослов? Раздававшиеся рыдания были подобны флейтам для могущественного царя Мидии, царя многих и многих земель…
Шум пира заглушал его слова. Эта песнь о разграблении Ниневии напомнила Киру победную дощечку, оставленную монархом Ниневии Ашшурбанипалом на развалинах Шушана. Поскольку постыдное обращение с отцом раздражало его, Кир пытался сохранять спокойствие и быть обходительным с новыми товарищами по столу.
– А эту женщину из камня тоже отобрали у ассирийцев? – спросил он.
Наискосок от Астиага, у стены, стоял плоский красноватый камень с женской фигурой в облачении и короне, сидящей под звездами с копьем в руке на рычащем льве. Неопрятный аморит глянул через плечо и, прежде чем ответить, вежливо выплюнул неразжеванное